Уилбур Смит - Троя. Падение царей

Андромаха дождалась, пока «Ксантос» добрался до выхода из бухты, и подняла руку в невидимом с судна прощальном жесте. Потом, с сердцем, впервые за много дней полным мира, отправилась обратно домой, во дворец.

Халкей тоже наблюдал с западной стены, но, когда микенские корабли начали гореть, отвернулся и пошел прочь, понурив голову. Он знал, что Золотой спасется из этого тартара и выведет «Ксантос» в море. Больше Халкей ничего не желал видеть.

«Его правильно называют Кораблем Смерти, — подумал он. — Это имя дали „Ксантосу“ плотники-киприоты, построившие его, но отказавшиеся плавать на нем из страха, что такой корабль — вызов Посейдону и что бог потопит судно».

Но Халкей строил «Ксантос» как торговое судно, способное вместить больше груза, чем другие, более быстрое, чем они, и, главное, достаточно крепкое, чтобы осмелиться выйти в бурные моря весной и осенью, продлив тем самым мореходный сезон намного дольше тех дней, когда остальные возвращаются в безопасные гавани.

И судно оправдало самые смелые ожидания, проплыв по предательским зимним водам до самого дальнего запада и обратно в поисках олова. Халкей предвкушал возвращение «Ксантоса», чтобы обсудить с Золотым путешествие корабля, услышать, как тот превозносит искусство Халкея в кораблестроении и говорит об усовершенствованиях, которые сам сумел сделать на судне. Вместо этого тем проклятым днем у бухты Голубых Сов Халкей наблюдал, как горели люди, когда туда приплыл Корабль Смерти.

Микенцы — грубый и бесчувственный народ, сказал себе Халкей. Они сами навлекли на себя гибель. Но метатели огня были его изобретением; он построил их для Геликаона, чтобы отбиваться от пиратов и грабителей, и теперь разум Халкея был затуманен сожалением, что люди погибли столь жестокой смертью из-за того, что поспешили скопировать огненное оружие «Ксантоса». Безумец из Милета — так называли Халкея. «Может быть, люди правы, — подумал он. — Только безумец создал бы такое оружие смерти».

Он растолкал локтями возбужденную толпу троянцев, с радостными криками показывающих на горящие суда, и направился на север через лабиринт улиц.

На ходу Халкей тревожно оглядывался по сторонам. Когда он впервые появился в Трое, она была удивительной: то был город, не похожий ни на один другой город в мире. Огромные дворцы знати имели бронзовые крыши и были украшены красным и зелеными мрамором, на стенах их были вырезаны существа из легенд.

Дворец Приама мог похвалиться крышей из чистого золота, сиявшей в солнечном свете; она была видна далеко с моря. На широких мощенных камнем улицах толпились знатные мужчины и женщины, облаченные в богатые, яркие одежды, сверкающие драгоценностями; эти люди были падки до зрелищ и хотели, чтобы все их замечали. Весь мир являлся в Трою, чтобы дивиться ее красоте и наживаться на ее богатстве.

А теперь мир явился к Трое, чтобы поставить ее на колени и разграбить ее богатства.

Улицы вокруг были забиты мешками и полны лачуг, построенных беженцами из нижнего города, надеявшимися, что они будут в безопасности за огромными стенами. Их грубо построенные из дерева и шкур жилища, сотни таких жилищ, лепились к высоким дворцам богатых и могущественных людей. В хибарах ютились торговцы и ремесленники, некоторые из них работали (если у них были материалы), но большинство жили надеждой, что в один прекрасный день война закончится и они смогут вернуться к своим прежним делам и былому процветанию.

На улицах царили страх и гнев, и немногие рисковали появляться тут после наступления темноты. Еды стало очень мало, и лавки, торгующие зерном, бдительно охраняли, как и пекарни. С водой тоже стало трудно. В верхнем городе было два колодца, но большая часть городской воды поступала из Скамандера, находившегося теперь за вражескими линиями, и из Симоиса — оттуда до сих пор время от времени приходили тележки, нагруженные бочками с водой. Городские колодцы также охранялись, чтобы среди толп страдающих от жажды людей не случалось драк и чтобы враги не отравили скудные запасы воды.

Халкей двигался извилистым путем через путаницу улиц, образованных хибарками. Казалось, каждый день эта путаница менялась. В одном месте проход закончился тупиком, и Халкей расстроенно выругался. Он думал, что стоит один в вонючей, темной улочке, как вдруг чей-то голос произнес:

— Хочешь запоминающуюся поездочку, господин? Всего за одно медное кольцо.

Тощая шлюха сидела в дверях лачуги, утомленно полуприкрыв глаза; щеки ее были ярко размалеваны красным. Склонив голову набок, она улыбнулась Халкею, и тот увидел, что зубы у нее черные и гнилые.

Он нервно покачал головой и, поспешив по улице обратно, наконец отыскал путь к площади перед дворцом Приама. Огромные ворота стояли открытыми и, как всегда, в портике с красными колоннами слева и справа выстроились Царские Орлы в бронзовых нагрудных доспехах, в высоких шлемах с белыми плюмажами, с нащечниками, инкрустированными серебром.

Халкей посмотрел вверх, на сияющую золотую крышу — символ богатства и власти Приама. Бронза была сорвана крыш других дворцов по приказу Гектора и пошла на изготовление оружия. Только эта крыша и осталась — сияющий маяк, привлекающий врагов Приама, искушающий их явиться и забрать золото.

Халкей зашагал вперед. У Дарданских ворот его заставили остановиться и подождать, пока в город войдет караван тележек, запряженных осликами. Две тележки везли бочки с водой. Остальные были забиты семьями и их пожитками, плачущими детьми и их встревоженными матерями; мужчины шагали рядом. Один из них был выше головы нагружен деревянными клетками с цыплятами.

Дородный стражник у ворот вперевалку подошел к Халкею.

— Опять ты, кузнец. Тебе нравится рисковать, что ли? Однажды Агамемнон атакует эти ворота, и тогда у нас есть приказ закрыть и запечатать их. Это не будет сделано, если ты застрянешь снаружи.

— Не в интересах Агамемнона запирать город. Пока еще нет, — ответил Халкей, не желая вступать в беседу.

— Он позволяет семьям выходить, — продолжал воин. — Моя жена и дети ушли два дня тому назад в безопасную Зелию.

— А сколько людей ушло сегодня и сколько пришло?

Воин нахмурился.

— Я здесь с рассвета и видел, что вошло больше пятидесяти человек. Две семьи ушли.

— Значит, пока больше людей приходит в город, чем уходит из него, — огрызнулся Халкей, раздраженный тем, что этот парень туго соображает. — Ты что, не видишь, идиот, что этого и хочет Агамемнон! Троя переполнена беженцами, поедающими запасы зерна, пьющими драгоценную воду. От них городу никакой пользы. Они не носят оружия, большинство из них не умеет сражаться. Это просто крестьяне и их семьи. Они приносят с собой лишь страх, — он показал на женщин и детей, и, брызгая слюной, добавил: — И младенцев!