Анри Труайя - Свет праведных. Том 1. Декабристы

– Нас, господа, в очередной раз одурачили, – сказал Козловский. – Единственное, что меняется в России, это мундиры. Говорят, что во Франции все кончается песнями; у нас же все заканчивается солдатами!

Николай понял, что Козловский намекал на военные поселения, введенные генералом Аракчеевым, ближайшим советником царя. По замыслу этого ужасного человека целые провинции превращались в места расположения войск. Полк прибывал в уезд, и все мужики этого уезда автоматически становились солдатами. Распределенные по ротам, батальонам, эскадронам, они составляли резерв регулярных частей, размещенных на их территории. Мужицкие избы были снесены и заменены симметричными домиками. Одетые в мундир крестьяне обучались военной службе, а в часы отдыха работали, чтобы обеспечивать армию всем необходимым. По уставу они были обязаны стричь бороды, выходить на свои поля в солдатской форме, под звук барабана, записывать своих сыновей в рекруты с семилетнего возраста и получать у полковника разрешение на вступление в брак своих детей обоего пола.

– Мне рассказывали, – сказал Николай, – что в одной из провинций население было переброшено в другие места в течение двадцати четырех часов. Беременных женщин, стариков, больных увезли более чем за тысячу верст от родного дома по распоряжению властей.

– Любопытно то, – заметил Костя, – что Закона у нас как бы не существует, а есть лишь распоряжения властей!

– Как это нет Закона? – воскликнул Ипполит Розников. – А мне кажется, напротив, малейшие наши действия предусмотрены законодателями!

– Да, но предписания законодателей остаются мертвой буквой для центральной власти, – заявил Степан Покровский. – В России, например, нет определенного закона, устанавливающего крепостную зависимость мужиков. Если бы они обратились в суд, требуя свободы, а этот суд оказался справедлив, мужики должны бы были выиграть дело. И что! Только представьте себе судебное разбирательство такого рода! Крепостные, осмелившиеся затеять его, были бы избиты до смерти… по распоряжению властей! У цивилизованных наций Закон выше главы Государства, у нас же глава Государства выше Закона!

– В этом отношении ты прав, – поддакнул Николай. – А Козловский не прав, если утверждает, что в России ничего не изменилось. Несколько лет назад никто не осмелился бы говорить об этих вещах, никто даже и в мыслях такого не держал!

– Разумеется! – хихикнул Юрий Алмазов. – Мы еще не покидали своих домов, и у нас не было никакой возможности сравнивать. Но стоило по неосторожности выпустить нас в широкий мир, как мы разобрались. Мы отправились во Францию сражаться с тираном Бонапартом и вернулись оттуда, заразившись свободой!

– Именно так! – поддержал его Щедрин. – Что касается меня, то я страдал, обнаружив в моем отечестве страдания народа, раболепство должностных лиц, зверство командующих, злоупотребления властей! Я отказываюсь верить, что мы раскрепостили Европу, чтобы самим оставаться в рабстве!

– Вы смешите меня этим вашим раскрепощением Европы! – заметил Ипполит Розников. – Когда я оказался в Париже после того, как мы вошли туда, мне показалось, что французскую свободу очень четко контролирует полиция Людовика XVIII.

– И все же не стоит сравнивать их свободу с нашей! – возразил Щедрин. – Или же – позволь тебе это заметить – ты никогда не соприкасался с нею! Нет, господа, дело ясное. Прожив несколько месяцев во Франции, в Германии, прочитав Монтескье, Бенжамена Констана и многих других авторов, невозможно взирать на наш мир прежними глазами!

– Я не стану возражать! – пробурчал Николай.

– Тем более, – воскликнул Костя, – что ты не ограничился тем, что почерпнул в Париже расплывчатые мечты о конституции, ты привез оттуда супругу! И какую супругу! Воплощение прелести, ума и изысканности!

– Это правда, что она была очень близка к протестующим кругам? – спросил Степан Покровский.

– Да, – ответил Николай, испытав смешанное ощущение гордости и неловкости.

Он не был уверен, что политическое прошлое Софи одобряли все гости, явившиеся на эту встречу. Даже те, кто с виду особенно благосклонно воспринимал демократические идеи, всерьез не предполагали, что следует разрушить установленный порядок.

– Она, должно быть, ужаснулась, высадившись в нашем бедном отечестве, над которым еще витает тень Петра Великого! – продолжил Степан Покровский.

– Я предупредил ее, чтобы она не слишком удивлялась! – сказал Николай.

– И что она думает о России теперь, когда привыкла к нашему образу жизни?

– Ей здесь очень нравится.

– Вот что определенно делает тебе честь! – со смехом заметил Костя.

– Конечно, – продолжал Николай, – некоторые наши порядки шокируют ее. Как и все мы, она желала бы, чтобы крепостное право было отменено и гарантированы основные свободы…

Ипполит Розников перебил Николая, ударив рукой по его бедру:

– Так подожди! Разве ты не рассказывал мне когда-то, что Софи состояла в подпольном сообществе? Друзей розы, гвоздики или какого-то друга цветка…

– «Друзей мака», – уточнил Николай. – По правде говоря, это было очень безобидное сообщество, члены которого ограничивались тем, что печатали и распространяли брошюры республиканского толка…

– Вот что нам надо бы в России! – сказал Костя.

Все с удивлением взглянули на него. Рухнув на софу, Костя уронил туфли и задумчиво разглядывал пальцы своих ног, обтянутые зелеными носками.

– Мы служили нашему отечеству во время войны, – снова заговорил он. – И должны доказать, что столь же полезны в мирное время!

– Устроив заговор против существующей власти? – спросил Ипполит Розников.

– А ты сам не замышляешь чего-нибудь против власти, коль скоро примкнул к масонской ложе? – заметил Степан Покровский.

Красавец Ипполит приосанился и сухо ответил:

– Конечно, нет!

– Ну хорошо! – успокоился Степан Покровский. – Нам не пристало быть бóльшими заговорщиками, нежели ты. Я не вижу ничего предосудительного в том, что друзья, исповедующие одинаковые идеи относительно будущего их страны, соберутся и опубликуют небольшую записку…

Ипполит Розников перебил его:

– И ты представишь эту твою записку цензуре?

– Не обязательно.

– Тогда твои действия окажутся незаконными!

– Если нет способа действовать иначе!..

– Вполне можно создать тайное сообщество, не публикуя записки, – предложил Юрий Алмазов.

– Ну конечно, оно будет тайным, ваше сообщество! – воскликнул Розников. – Настолько тайным, что из-за этого скоро окажется бесполезным!

Бросив взгляд на окружающих, Розников заметил, что такого мнения придерживается он один, и закрутил ус.

– А я полагаю, – мягко произнес Степан Покровский, – что чем больше будет людей, которые, подобно нам, станут обсуждать государственные дела, тем глубже правительство ощутит моральную обязанность перейти к действиям. Не говорят ли по-французски, что идея витает в воздухе? Это выражение чрезвычайно верно. Нужно, чтобы воздух пропитался нашими идеями, чтобы люди вдыхали наши идеи с утра до вечера, не обращая на это внимания…