Анри Труайя - Свет праведных. Том 2. Декабристки

– И куда бы я поехала? Каштановка – единственное место на свете, где я у себя дома!

– А вы не думали о том, чтобы вернуться во Францию?

– Разумеется, думала! Но ведь это невозможно… Мне потребовалось семнадцать лет на то, чтобы добиться позволения хотя бы перебраться из Сибири в Россию. Так сколько же лет мне теперь потребуется на то, чтобы получить разрешение перебраться из России во Францию? Впрочем, это был бы трусливый и подлый поступок! Мое место здесь, среди крестьян. Я многое могу для них сделать…

– Вы только что убедились в обратном!

– Я слишком поздно приехала, потому и не сумела помочь этим мужикам, с другими повезет больше.

Вася вновь пустил коня шагом. Холод теперь казался Софи не таким обжигающим. Должно быть, ее спутник не очень спешил вернуться домой, в Славянку.

– Если бы вы одна отправились к губернатору, может быть, он бы лучше вас принял, – задумчиво проговорил Вася.

– Я думала, вы с ним в превосходных отношениях!

– Да я и сам так думал! Мой отец был с ним в дальнем родстве. И вот вам результат!.. Видите ли, Софи, дело тут только в том, что я ни на что не годен! Я приношу неудачу всем, кому хотел бы помочь! А началось это 14 декабря 1825 года… Вам случается думать о повешенных?

– О повешенных?

– Да, о Рылееве, Пестеле, Муравьеве-Апостоле, Бестужеве-Рюмине, Каховском…

– Признаюсь, нет, – ответила она.

– А я часто вижу их во сне. Они со своей виселицы показывают мне язык, осыпают бранью… Теперь к пятерым повешенным прибавятся трое невиновных каштановских мужиков и тоже станут меня терзать… Знаете, самое на свете удивительное, на мой взгляд, – то, что, в конце концов, с любой несправедливостью можно смириться. Люди, которых считали незаменимыми, падают, и ряды перестраиваются, жизнь продолжается…

Он щелкнул языком. Конь пошел рысью. Софи молчала, прислушиваясь к звону бубенцов. Жалобы Васи ей прискучили, полностью оправиться после неудачи у губернатора так и не удалось. Одна мысль о том, что придется смириться со сложившимся положением и жить бок о бок с убийцей, которого все окружающие считают порядочным человеком, возмущала ее до того, что ей трудно было представить себе возвращение домой. Внезапно она увидела два знакомых холма, означавших, что сани приближаются к Славянке. На Васином лице появилась вялая улыбка.

– Матушка ждет нас к чаю, – сказал он.

Софи поначалу стала отказываться:

– Это очень любезно со стороны Дарьи Филипповны, но, право же, я не смогу задержаться…

– Да почему? Не торопитесь уезжать, Софи! Куда, к кому вам спешить? Разве что боитесь рассердить Сергея Владимировича, если вернетесь слишком поздно…

Одной этой фразы оказалось достаточно для того, чтобы Софи мгновенно передумала.

– Верно, Вася, мне и впрямь некуда спешить, – заявила она.

– Ну, так что же?..

Она приняла приглашение, как приняла бы брошенный ей вызов.

С каждым днем Софи все глубже увязала в ложной ситуации, которая была ей ненавистна, но выхода из которой она не видела. Невозможно ни сказать племяннику, что хотела его выдать, обличить его как убийцу, ни притворяться, будто все еще пребывает в неведении! Стоило ей увидеть Сережу, как ее охватывало до дурноты сильное чувство, в котором отвращение смешивалось с негодованием. Она смотрела на любезного, улыбающегося молодого человека и видела, как белоснежные манжеты облегают руки убийцы. Сил не оставалось терпеть этот постоянный вызов правосудию, и она изощрялась как только могла, стараясь избегать встреч с ним. Но, поскольку дороги безнадежно завалил снег, Сережа почти все время проводил дома, так что Софи ничего другого не оставалось, кроме как целыми днями сидеть взаперти у себя в комнате. Иногда она даже просила, сославшись на мигрень, подать туда еду. Конечно, племянника не могли обмануть эти попытки оправдать отсутствие за общим столом, но он делал вид, будто верит отговоркам Софи, – может быть, ему чем-то было выгодно, что ее не было рядом, а может быть, он просто опасался ссоры. Как бы там ни было, таким образом тетка и племянник, не сговариваясь, пришли к тому, что жили теперь под одним кровом независимо друг от друга. Однако это затишье, полное взаимной ненависти, истощало силы Софи. Стараясь себя успокоить и ободрить, она уговаривала себя, приводила глупые аргументы: дескать, не все еще ставки сделаны и в конце концов найдется способ сорвать маску с преступника.

Прошли рождественские праздники, за ними – новогодние, Софи волей-неволей пришлось вместе с Сережей принимать поздравления слуг. Вечером семнадцатого января, перед ужином, она отправилась в кабинет, чтобы взять книгу. Племянник вошел следом за ней и закрыл дверь. Софи в ярости обернулась, но Сережа примирительным тоном заговорил:

– Простите, тетушка, что побеспокоил вас. Но в последние недели вы совершенно неуловимы, так что мне ничего другого не оставалось, кроме как застать вас врасплох. Вы ведь знаете, что завтра Богоявление…

Софи мгновенно поняла, к чему он клонит. С незапамятных времен хозяева Каштановки присутствовали при обряде освящения воды. После молебна помещики и мужики окунались в прорубь. Она вспомнила, как Никита, выбравшись из реки, топтался на снегу, с раскрасневшимся от мороза лицом, горящими юношеской гордостью глазами, как на его безволосой груди блестел крест…

– Я надеюсь, что вы поедете со мной в Шатково, где будет отслужен молебен под открытым небом, – продолжал Сережа. – Если ничего не имеете против, мы выедем из дома в восемь часов утра…

Тон племянника был самым любезным, но взгляд – властным и непреклонным. Софи почувствовала, как вся накопившаяся злость разом ударила ей в голову.

– Нет, – ответила она, – я с вами не поеду.

– Как, тетушка! В такой великий праздник! Надо, чтобы наши крестьяне видели нас рядом во время совершения обряда!

– Зачем? Чтобы доказать им, что, несмотря ни на что, мы во всем согласны?

– Чтобы создать у них впечатление, что, несмотря на то, что вы католичка, вы не презираете их веры.

– Крестьянам ни к чему видеть меня на молебне, они и без того знают, что я о них думаю!

– Что ж, как хотите, неволить не буду, – проворчал он. – Не стану же я тащить вас в Шатково силой. Но позвольте заметить, что я нахожу ваше поведение вызывающим! Хотя ваша беседа с губернатором должна была бы, напротив, заставить вас призадуматься!

Он улыбался, прикрыв глаза, склонив голову к плечу. Наверное, с минуту Софи испытывала нестерпимую тревогу, но в следующее же мгновение ей стало легче. Вот и хорошо, вот и нет больше никакой надобности притворяться! Теперь она может выступить против врага в открытую, не таясь. Кто рассказал Сереже о разговоре? Несомненно, сам губернатор и рассказал! Софи почувствовала, как глухо бьется кровь в артериях у нее на шее.