Герман Нагаев - Пионеры Вселенной

Меньшевистские и эсеровские газеты вопили о вандализме большевиков, об уничтожении храмов и памятников зодчества, о расстрелах людей.

Большевистские газеты писали, что знаменитый русский ученый Тимирязев выступает с лекциями среди красных матросов; что академик Павлов отказался ехать за границу, где ему предлагали большие деньги.

«Значит, они верят в Советскую власть и готовы служить ей. И Стрешнев и, очевидно, Циолковский надеются, что революция раздвинет горизонты творческих дерзаний!

Большевики смелые, отважные люди, смотрящие далеко вперед. Они будут строить новую жизнь. Они поддержат людей дерзновенной мечты. Я должен идти с ними. И только с ними…»

У обледенелой, разбухшей двери заводской столовой, откуда валил пар, возле объявления толпился народ: рабочие, солдаты, мальчишки. Само объявление – кусок фанеры, прибитой к стене. На нем мелом корявые буквы:

«Сегодня, в пятницу, здесь в столовой, в 6 часов состоится лекция:

«МЫ ПОЛЕТИМ НА МАРС».

Лекцию читает инженер Ф. Цандер.

Будет демонстрироваться модель межпланетного корабля. Вход свободный.

Солдат в шапке, надвинутой на самые глаза, тыкал цигаркой в объявление:

– Видели, едрена вошь, каковы дела! На Марс собираются лететь!.. И полетят! Очень даже свободно… Потому – революция!..

– Да ведь это куда? Подумать только… На звезду! Мыслимое ли дело?.. – качал головой пожилой рабочий.

– Так ведь не на воздушном шаре, а на корабле – понимать надо, – запальчиво сказал солдат.

– А ты видал этот корабль?

– Нет, не доводилось…

– То-то же… Его еще строить надо…

– Дяденька, а у нас будут строить?

– Знамо, у нас.

– А он из железа будет, корабль-то?..

– Приходи – узнаешь… Я сам впервой слышу…

– Пойдем, ребята, послушаем, – заключил солдат, – может, кто из нас лететь согласится.

– Неужто бы решился? – спросил старик в стоптанных валенках.

– А чего… Если б харч хороший давали, я бы с дорогой душой, – усмехнулся солдат, – стал бы там на небе революцию производить…

К шести часам народу набилось – еле прикрыли двери. За красным столом, над которым висел плакат: «Вся власть Советам!» – сидели трое: здоровяк в кожанке с рябым лицом – представитель ревкома, седобородый в очках и каракулевой шапке – от дирекции и молодой человек с рыжеватыми усиками, в инженерской фуражке – лектор.

– Товарищи! – поднялся человек в кожанке. – Сегодня у нас необычайное собрание. Разговор пойдет о полете на Марс. Некоторые скажут, мол, совсем спятили большевики. Жрать нечего, транспорт разбит, заводы еле работают – нет ни угля, ни сырья, а они – ишь, на Марс собираются. Мало на земле дела?!

Так могут думать только отсталые элементы. Да! На то мы и большевики, чтоб дерзать! Нынче завоевали землю – завтра небо! Пока чешутся господа капиталисты, – у нас уже будет готов воздушный корабль… Наших дорогих инженеров, идущих в ногу с рабочим классом, поддержит весь народ. Верно я говорю?!

– Пра-вильно! – загудел зал.

– Тогда слово для лекции предоставляю инженеру, товарищу Цандеру.

Цандер начал смущенно, глуховато, опасаясь, что его не поймут, освищут. Ему было страшно смотреть в сотни глаз, горящих жаждой любопытства, насмешливых, дерзких.

Он начал издалека. Рассказал об Икаре, пытавшемся на крыльях перелететь море, о Можайском, строившем в России первый самолет, и незаметно перешел к проекту ракеты Циолковского.

Усмешки исчезли. Цандер видел, как многие не спускали с него глаз. Это ободряло. В голосе его появилась уверенность.

– Кто, устремляя в ясную осеннюю ночь свой взор к небу, при виде сверкающих на нем звезд, не думал о том, что там, на далеких планетах, может быть, живут подобные нам разумные существа, опередившие нас в культуре на многие тысячи лет?

Какие несметные культурные ценности могли бы быть доставлены на земной шар, земной науке, если бы удалось туда перелететь человеку. И какую минимальную затрату надо произвести на такое великое дело в сравнении с тем, что бесполезно тратится человечеством.

Цандер что-то шепнул седобородому в очках. Тот нагнулся и достал из ящика под столом плакат.

– Вот, товарищи, перед вами изображение межпланетного корабля, – сказал Цандер, высоко поднимая плакат.

В задних рядах вскочили, чтобы лучше видеть.

– Это сооружение похоже на самолет, точнее, на два, соединенных друг с другом, самолета. Но если вы посмотрите внимательно, то заметите в хвосте второго самолета раструб. Внутри самолетов находится мощная космическая ракета. Она снабжена поршневым двигателем с пропеллером, чтоб пройти плотные слои атмосферы с минимальной затратой горючего. А крылья нужны для планирования при взлете и для обеспечения мягкого спуска, приземления…

Применение крыльев позволит уменьшить общий вес ракеты в пятнадцать – двадцать раз.

Цандер откашлялся, беглым взглядом окинул притихший зал и продолжал, совершенно успокоенный:

– Оперение большого самолета и освободившиеся баки для горючего в полете не будут нужны. Специальный механизм их будет втягивать внутрь ракеты, расплавлять и превращать в топливо…

Такой межпланетный корабль может развить скорость в десять – пятнадцать раз превышающую скорость артиллерийского снаряда.

– Эх, мать честная! – удивленно крикнул солдат, что стоял у афиши.

На него зашикали.

– Такая скорость позволит межпланетному кораблю долететь до Марса за три-четыре месяца. Расчеты показывают, что создание межпланетного корабля – дело совершенно реальное и в ближайшие десятилетия оно будет осуществлено!

Цандер сложил и убрал в стол плакат и поклонился.

Зал несколько секунд молчал, словно опешив от услышанного… И вдруг аплодисменты обрушились лавиной:

– Браво!

– Ура!

– Даешь Марс! – восторженно кричали из зала.

В тревоге, голоде, стуже встречали тушинцы Новый – 1918 год. Что-то он даст? Что принесет?..

Перемирие с немцами казалось ненадежным, шатким, а голод наступал.

Но как ни трудна, как ни тяжела была жизнь, в рабочих Цандер видел одушевление, решимость выстоять перед лишениями, несокрушимую веру в будущее…

Рабочие при встречах шутили и, как бы желая подбодрить его, расспрашивали о межпланетном корабле, интересовались, когда начнется постройка.

Разговоры с рабочими заряжали Цандера новой энергией. Он старался не замечать ни голода, ни разрухи. Его вера в будущее, зародившаяся в первые дни великого переворота, росла и укреплялась.

После той необычной лекции о полете на Марс, когда рабочие и солдаты проводили его гулом восторга, Цандер проникся уважением и симпатией к этим простым, грубоватым людям, еще крепче поверил в их силу и могущество.