Колин Маккалоу - Женщины Цезаря

Общественный дом был очень старым. Пожары никогда не касались его. Поколения богатых великих понтификов вкладывали деньги в это здание, заботились о его состоянии, даже несмотря на то, что знали: что бы они ни вносили туда, от столов из золота и слоновой кости до инкрустированных египетских лож, это потом нельзя будет вынести оттуда и отдать наследникам умершего великого понтифика.

Как и все здания на Форуме раннего периода Республики, Общественный дом был расположен под необычным углом к вертикальной оси самого Форума, ибо в дни, когда его возводили, все религиозные и общественные строения должны были быть ориентированы на север и юг, а сам Форум, представляющий собой естественный склон, был ориентирован с северо-востока на юго-запад. Позднее дома располагали по линии Форума, что делало пейзаж более стройным и привлекательным. Как одно из самых больших зданий на Форуме, Общественный дом вызывающе бросался в глаза и отнюдь не радовал своим видом. Частично заслоняемый Регией и резиденцией великого понтифика, высокий фасад первого этажа был сложен из неотесанных туфовых блоков с прямоугольными окнами. Предприимчивый великий понтифик Агенобарб добавил еще верхний этаж, выстроенный методом opus incertum, из кирпича, с арочными окнами. Неудачная комбинация, которую — по крайней мере, если смотреть со стороны Священной улицы — можно было бы несколько улучшить, добавив красивый и внушительный храмовый портик и фронтон. Так думал Цезарь, решая в тот момент, каким будет его вклад в Общественный дом. Это был инаугурационный храм, поэтому не существовало закона, который запрещал бы великому понтифику делать с ним все, что он сочтет нужным.

В плане здание представляло собой неправильный квадрат. Позади него имелась невысокая, футов тридцать, скала, образующая нижний ярус Палатина. По верху этой скалы проходила шумная Новая улица с тавернами, магазинами и инсулами. Позади Общественного дома была проложена узкая улица, которая открывала доступ к фундаментам домов, что стояли на Новой улице. Все эти строения располагались выше уровня утеса, так что из их задних окон открывался красивый вид на дворы Общественного дома. Они также полностью заслоняли дневное солнце, которому могли бы радоваться великий понтифик и весталки. А это значило, что в Общественном доме было всегда холодно. Портик Маргарита (гигантская прямоугольная аркада с магазинами), расположенный вверх по склону и ориентированный по оси Форума, фактически примыкал к его задней стене и отрезал угол дома.

Однако ни один римлянин — даже столь логичный и склонный к рассуждениям, как Цезарь, — не находил ничего странного в необычной форме зданий, в отсутствии угла здесь, в выступающем наросте там. Вместо того чтобы выстраивать фасад к фасаду по прямой линии, римляне лепили дома вокруг прежних строений, уже находившихся на том месте. И границы между домами были такими древними, что жрецам, которые определяли их, приходилось прибегать к гаданиям. И если смотреть на Общественный дом с этой точки зрения, он не был совсем уж неправильной формы. Просто — огромный, некрасивый, холодный и сырой.

Эскорт клиентов благоговейно попятился, когда Цезарь поднялся к входной двери из бронзовых панелей с барельефами, которые рассказывали историю Клелии. Обычно этой дверью не пользовались, так как с обеих сторон здания тоже имелись входы. Но сегодня — необычный день. Сегодня новый великий понтифик вступал во владение своей территорией, а это торжественный акт. Цезарь трижды постучал ладонью правой руки по правой створке двери, которая тут же открылась. Старшая весталка впустила его с низким поклоном и тотчас закрыла дверь перед вздыхающими, печальными клиентами. Те уже примирились с тем, что им придется долго ждать патрона на улице, и принялись думать, где бы им перекусить да перекинуться новостями.

Перпенния и Фонтейя уже несколько лет как вышли из коллегии. Теперь старшей весталкой была Лициния, двоюродная сестра Мурены и дальняя родственница Красса.

— Я хочу как можно скорее выйти из коллегии, — сказала она, сопровождая Цезаря вверх по центральному пандусу вестибула к другой красивой бронзовой двери. — Но мой кузен Мурена баллотируется на должность консула в этом году. Он просит меня остаться старшей весталкой, чтобы помочь ему собрать голоса.

Цезарь знал Лицинию как простую и приятную женщину, хотя и недостаточно энергичную, чтобы надлежащим образом исполнять свои обязанности. Как понтифик, он уже много лет имел дела со взрослыми весталками и сожалел об их судьбе с того самого дня, как Метелл Пий Поросенок стал их pater familias. Сначала Метелл Пий десять лет отсутствовал, сражаясь с Серторием в Испании, потом он возвратился в Рим — уже старым, не желая беспокоиться о шести женщинах. А он обязан был заботиться о них, надзирать над ними, учить их, советовать им! Мало пользы было и от его зловредной, плохой жены. И ни одна из трех женщин, по очереди становившихся старшей весталкой, не могла справиться с происходящим без твердого руководства. Как следствие, коллегия весталок пришла в состояние упадка. Да, конечно, священный огонь никогда не угасал и различные празднества и церемонии проводились как положено. Но скандал с обвинениями Публия Клодия в нецеломудрии все еще висел, как покрывало, над шестью женщинами, которых было принято считать воплощением удачи Рима. Ни одна из тех, кто находился в коллегии, когда это случилось, не уходила из нее без ужасных шрамов от пережитого.

Лициния трижды ударила по двери ладонью правой руки, и Фабия впустила их в храм, низко поклонившись. Здесь, в этих освященных порталах, собрались весталки, чтобы приветствовать своего нового pater familias на той единственной территории внутри Общественного дома, которая была общей для великого понтифика и для весталок.

И что же сделал их новый pater familias? Он одарил их веселой, совсем не религиозной улыбкой и прошел прямо сквозь их строй к третьей двери в дальнем конце слабо освещенного зала!

— Останьтесь здесь, девушки! — бросил он через плечо.

В очень холодном саду перистиля он нашел укрытие, где в колоннаде рядком стояли три каменные скамьи. Казалось, без всяких усилий он поднял одну скамью и поставил перед двумя другими. Он уселся на нее в своей великолепной ало-пурпурной полосатой тоге, под которой имелась такая же ало-пурпурная полосатая туника великого понтифика. Жестом руки Цезарь показал, что они тоже могут сесть. Наступила пугающая тишина. Цезарь рассматривал своих новых женщин.