Иван Фирсов - Морская сила(Гангутское сражение)

Бинг помолчал, пристально посмотрел на Норриса и закончил:

— Через несколько недель вам предстоит ответст­венная и непростая миссия. Главное — удержать рус­ских и обезопасить Швецию и ее королеву Ульрику, но ни в коем случае не ставить под риск удара наши корабли.

В мае 1719 года эскадра Норриса вошла в Балтику и направилась к берегам Швеции… Британец немного припоздал.

Ранней весной, расталкивая редкие льдины в Ре­веле, снимались с якорей корабли. Наконец-то на шканцах линейных кораблей распоряжались русские мореходы. Вернулись в родные пенаты капитан 3-го ранга Конон Зотов и капитан-поручик Александр Ап­раксин.

Первым открыл навигацию Александр Апраксин, отправился в разведку крейсировать на морских пу­тях, перехватывать каперов, купцов, которые везли товары в Швецию. Замирения с неприятелем пока не предвиделось.

На прошлой неделе капитан-поручик докладывал царю:

— Господин вице-адмирал, смею доложить, от берегов швецких в Пиллау конвой снаряжается. У шведа, сказывают немецкие купцы, с хлебом проруха. Днями отряд выйдет в море — оберегать своих купцов.

Генерал-адмирал стоял за спиной царя, радовался в душе за племянника.

— Слыхал об том. Молодец, ступай. — Петр по­вернулся к Апраксину: — Мешкать не будем, пора шведа проучить на морской стезе, под парусом. Пус­тим на него Сенявина Наума, сладит, лихой капитан.

На рассвете 14 мая эскадра вышла из Ревеля на по­иски и перехват неприятеля. Брейд-вымпел флагман поднял напятидесятипушечном корабле «Портсмут». В кильватер ему держался такой же корабль «Девон­шир» под командой капитана 3-го ранга Конона Зото­ва. Замыкала колонну шнява «Наталия» лейтенанта Семена Лопухина.

Ночи стояли светлые. Сенявин коротал их на шканцах, прихлебывая крепкий чай. В полночь на 24 мая с марса раздался возглас:

— Вижу неприятеля на норд!

Сенявин разглядывал шведов в подзорную трубу. Он насчитал три боевых вымпела, шведы держали на северо-восток.

«Хуже не придумаешь, — размышлял Сенявин, — мы у них почти на корме, а ветер крутой. Мы под вет­ром» . По всем тактическим канонам он обязан был от­казаться от атаки неприятеля. «Однако другого тако­го случая может и не быть».

— Поднять сигнал: «Прибавить парусов! Держать на шведа!» — скомандовал флагман.

Рядом выросла встревоженная фигура лейтенан­та-датчанина:

— Но, господин капитан, атака с подветра стро­жайше запрещена.

— Кем же? — ухмыльнулся Сенявин.

— Тактикой Госта и печальным опытом, — по­бледнев, ответил лейтенант. — Несколько лет назад мой соотечественник храбрый капитан Хвитфельд отважился подняться на линию шведов, но те пере­крестным огнем быстро потопили его. Со всем экипа­жем.

— Восхищаюсь вашим капитаном. Однако госу­дарь наш любит присказку: «Пульки бояться, в сол­даты не идти». К тому же на матросов своих надеюсь, выучка отменная. Канониры не подведут.

Сенявин оглянулся и нахмурился. В кильватер ему держались лишь корабль Зотова и шнява Лопухи­на. Остальные четыре судна под командой иноземцев отстали на целую милю…

Тем временем шведы приближались, и бой при­шлось начинать малыми силами.

С первой же минуты канонады шведы старались, имея преимущество в ветре, взять «Портсмут» под пе­рекрестный огонь и выбить его из строя. Через два ча­са им удалось задуманное. Перебитые марса-реи «Портсмута», страшно закачавшись, полетели вниз.

Шведы ликовали: лишившись основных парусов, русский флагман волей-неволей выйдет из строя и увалится под ветер.

Сенявин решил по-другому.

— Лево руль! — скомандовал он. Используя оста­точную инерцию, он направил свой корабль на прорезание линии строя шведов.

Медленно, но неотвратимо, развернув полностью пушки своего борта, «Портсмут» буквально втиснул­ся между шведами навстречу ветру. Радость шведов сменилась ужасом. Их пушки не могли стрелять по русскому кораблю. А прямо на них смотрели черные жерла двадцати шести заряженных картечью пушек левого борта «Портсмута», точно по форштевню не­приятельского фрегата. Фитили дымились. Канони­ры ждали команды.

— Пали!

Продольный залп, особенно картечью, страшен. Он сметает все живое на верхней палубе, в клочья рвет паруса, крушит рангоут. На фрегате, не дожида­ясь второго залпа, спустили флаг. Бригантина после­довала примеру старших. Флагман шведов «Коман­дор» начал разворачиваться, пытаясь уйти. Дав по его корме два залпа ядрами, Сенявин послал вдогонку за кораблем капитан-командора Врангеля, подоспев­ших наконец-то капитанов Деляпа и Шапизо. Настиг­нув пятидесятидвухпушечный «Командор», они при­нудили его к сдаче. Деляп и Шапизо наперегонки на шлюпках устремились к борту «Командора», домога­ясь первыми принять капитуляцию шведского флаг­мана. Наблюдая за ними в подзорную трубу, Сенявин невольно усмехнулся:

— Здесь-то вы не опоздаете приз заполучить.

Пороховой дым окончательно рассеялся. На всех

трех плененных судах капитан-командора Врангеля развевались флаги Святого Андрея Первозванного.

Тепло встретил Петр победителей. Выслушав ра­порт Сенявина,сказал:

— Молодец, творил не по букве, а по разумению. Добрый почин русскому флоту учинил капитан-ко­мандор, — и первым поздравил с новым званием. — Братца нынче ты обскакал, через ступеньку пере­прыгнул!

Спустя месяц, в конце июня, на Гангутском рейде развевались вымпелы сорока кораблей, фрегатов и двухсот тридцати галер Балтийского флота России. Среди них выделялся красавец «Ингерманланд». На нем вице-адмирал Петр Михайлов держал совет флагманов и капитанов.

Солнце близилось к закату. К правому трапу одна за другой подходили шлюпки с командирами кораблей.

Шлюпка мягко ошвартовалась, на нижнюю пло­щадку трапа ловко спрыгнул стройный офицер, молодцевато поднялся по трапу. Задержавшись на мгно­вение для приветствия флага, легким шагом напра­вился в галерею. Оттуда навстречу ему из-под навеса, широко улыбаясь, спешил шаутбенахт Змаевич.

— Здоров будь, Наум! — приветствовал Змаевич сослуживца.

— Подобру, Матвей Христофоров.

Они вышли на шканцы.

— Как мыслишь, Матвей, пора бы давно Апрак­сину с Богом начинать шведа тревожить? — обратил­ся Сенявин к Змаевичу.

— Начал-то ты, Наум, дюжину годков назад, в Выборге, с покойным Щепотьевым. — Змаевич пе­рекрестился, потом широко улыбнулся, а лицо Сенявина зарделось румянцем:

— Не ведаю, то быльем поросло.

— Ого, не скажи. — Змаевич покачал головой. — «Эсперн» с четырьмя пушками, сотня шведов противу полусотни наших с мушкетами на шлюпках. Ли­хой был абордаж!

По-летнему теплый бриз играл в снастях, трепета­ли флаги на шкотах и гафелях.

Змаевич, перегнувшись через поручень, кивнул на трап и проговорил: