Иван Фирсов - Морская сила(Гангутское сражение)

— Вон и Конон Зотов прибыл.

— Поздорову, господа капитаны. — Прямо с тра­па Зотов подошел к Сенявину и Змаевичу. — Слыхали новость? — И, не ожидая ответа, сообщил: — Любез­ный Джон Норрис объявился на Балтике в подмогу шведу.

Змаевич ухмыльнулся:

— Знамо сих аглицких. И нашим и вашим. Ток­мо выгоду выискивают… Всюду жар загребают, не­бось не свои лапы ошпаривают! Так мыслю — не ми­новать ноне Норрису восвояси убираться подобру-поздорову.

Зотов встал между Сенявиным и Змаевичем, обнял их за плечи, слегка повернул друзей к корме. Куда ни кинь взгляд, всюду весело полоскались на ветру де­сятки, сотни вымпелов.

Подошел рослый Федосей Скляев, главный кора­бельный мастер флота.

Сенявин оглянулся:

— А-а, господин капитан, надежда наша, опять задумки творишь. Поболее, пожалуй, будет, чем «Полтава»?

Змаевич весело похлопал Скляева по плечу, обвел руками рейд:

— За сии кораблики, кои сотворил споро, великое спасибо от отечества…

Его прервал Сенявин:

— Пошли борзо, господин вице-адмирал трубку выкурил.

В распахнутые оконца салона флагмана вместе с солнцем врывался легкий бриз, разгоняя застояв­шиеся клубы табачного дыма. Вице-адмирал Михай­лов держал совет.

— Господа капитаны, — в сильном голосе царя чувствовалась некоторая торжественность, — всем ве­домо, после Полтавы крепко мы били брата Карла, да одолеть по сей день не можем. Одна рука не масте­рица, другой вовсе не было, — скосил озорно глаз на Скляева, — а без нее свалить ворога не мочно. Здесь, в Гангуте, — Петр притопнул ногой о палубу, кивнул в распахнутую окончину, — вторую руку обрели, нонича сильна она. Давеча капитан-командор Сенявин викторию знатную взял в баталии морской, у Эзеля

пленил три корабля добротных, швецких, нос утер Норрису. — Насмешливо глянул на разомлевшего ви­це-адмирала Крюйса. — Не тебе чета, Крюйс, по прежним грехам твоим, да будя, авось замо­лишь, — под общий хохот закончил царь.

Побагровевший Крюйс тяжело приподнялся:

— Однако, государь, капитан Сенявин преступил регламент, тобой писанный…

Петр махнул рукой:

— Садись, Крюйс. В уставах порядки писаны, а случаев нет, а посему, — Петр обвел всех взгля­дом, — не след цепляться указа, яко слепцу за стену. Хвала капитану Сенявину за русскую сметку, что шведа поразила.

Петр помолчал и вдруг посуровел:

— Сестра Ульрика замирения не ищет, на по­мочь аглицкую уповает. Нам мир люб, однако непо­лезного мира не учиним. — Повернулся к Меншикову: — Читай.

Тот встал, поправил съехавший на глаза парик.

— «Генерал-адмиралу Апраксину повелеваем: флоту две эскадры, двадцать шесть тыщ морских сол­дат высадить на берег неприятеля. Искать оного на его же земле». — Меншиков на минуту остановился, и царь приглушенно сказал:

— Исконные земли кровушкой нашей просочи­лись. Тыщи воев полегло, мирных людишек несть числа Карл загубил зазря, нипочем. В плен изранен­ных не брал, порешил всех. — Голос Петра зазвенел тетивой. — Однако ж, слава Богу, мы не швецкие, —

кивнул Меншикову и тот продолжал:

— «Повелеваем мирных людишек не токмо небрать, но и не грабить с них и ничем не досаждать, по­стращать их, но внушать им, что сенат их не склонен к миру, а потому пришли мы-де единственно для того, чтобы желаемого замирения достигнуть можно бы­ло». — Меншиков дочитал последнюю фразу.

Совет капитанов был единодушен: шведский флот надобно спровадить от нашего побережья. Петр добавил жестко:

— Храмы ихние не касать под страхом смерти.

Царь задержал Апраксина:

— К шведам поведешь флот самолично. Мне неду­жится, задержусь на Лемлянде, обустрою базу, кораб­лями распоряжусь, тебя прикрою.

— Дозволь, господин вице-адмирал, к Стокголь­му посунуться, королевский замок потревожить.

— Раненько, Федор, рискованно. Нынче разведай фарватеры, берега, сколь войска. В следующую кам­панию нагрянем. Я к тебе инженеров и навигаторов переправлю.

Галерный флот под флагом генерал-адмирала на­правился к Стокгольму, а царь послал к Датским про­ливам поручика Николая Головина.

— Пойдешь к Датским проливам. — «Времечко-то летит, давно ли его батюшка первым флагманом был», — глядя на офицера, размышлял Петр. — Там аглицкая эскадра. Передашь адмиралу Норрису, ста­рому знакомцу, мою эстафету. Пускай поведает, чего для на Балтику пожаловал.

Головин отправился на фрегате «Самсон» в сопро­вождении линкора и пинка.

— Следом пойдут фрегаты и корабли на видимос­ти, — предупредил Петр капитана Конона Зотова. — Держи ухо востро, — аглицкие, ведомо, лисы.

Норрис принял посланца почтительно, невозмути­мо ответил царю: «Я прибыл для оказания покрови­тельства купечеству нашему». Как это часто было, ли­цемерили англичане. У него в столе лежал секретный приказ лорда Стенгопа «Предпринять все, что в ва­ших силах, чтобы уничтожить русский флот».

Английский адмирал раздумывал, как ему спод­ручнее исполнить приказ из Лондона, а русский ад­мирал с флотом действовал в трех десятках километ­ров от Стокгольма. По пути на островах уничтожали медеплавильные и другие заводы, захватывали пуш­ки, купеческие суда; на берега пролива высаживали тысячные отряды пехоты; казачьи сотни достигали предместьев шведской столицы. Всюду Апраксин по­сылал боцманов промерять фарватеры, составлять планы и карты. Отряд полковника Барятинского вступил в бой и обратил в бегство семнадцатитысяч­ный корпус принца Кассельского. Отряд командира Змаевича при поддержке ружейного огня с галер так­же высадился на берег, сжег замок графа Вердена.

— У крепости под Стокгольмом стоит эскадра — пять линкоров и пять прамов, поперек фарватера суда затоплены, железные цепи протянуты, — доложил Змаевич флагману.

— И то ладно, — сказал Апраксин, — теперь сюда наведаемся не вслепую.

К северу Апраксин послал второй отряд галер, ге­нерала Ласси. И там эскадры шведов в панике отсту­пали.

В эти дни к Норрису полетел отчаянный призыв британского посла в Швеции: «Самое главное, пере­хватить царя и не дать ему достичь Ревеля. Перережь­те ему путь отступления! Бог да благословит вас, Джон Норрис. Каждый англичанин будет вам обязан, если вы сможете уничтожить царский флот, что, я не сомневаюсь, вы сделаете».

Норрис наконец-то соединился со шведской эскад­рой, но было поздно…

Выслушав доклад Апраксина, царь расцеловал его:

— Покойный брат Карл Москву воевать хотел, ан вышло — русские Стокгольм за грудки трясут.

Генерал-адмирал слушал царя, а думал о будущем:

— Аглицкие-то вряд ли отстанут, господин вице- адмирал, будущим годом ждем их в гости.

— Встретим их хлебом-солью, — Петра не остав­ляло хорошее настроение, — хлебом абордажным, со­лью картечною.