Иван Фирсов - Морская сила(Гангутское сражение)

Пока суть да дело, экипажам скучать не давали. Корабельный флот начал парусные учения. На пере­ходе от Котлина суда маневрировали вразнобой, строй не держали.

Флагман то и дело стрелял из пушки, поднимал позывные провинившегося, выражал неудовольство. Все происходило по причине медленного и неверного управления парусами.

Теперь, каждый день после завтрака, капитаны гоняли матросов туда-сюда по вантам, боцмана свис­тели в дудки, матросы, ухватившись за реи, семенили ногами по пертам-веревкам, растекаясь по реям. От­вязывали и обтягивали паруса. Потом снова их подби­рали. Боцмана опять свистели, и матросы, ухватив за шкоты-веревки реи с распущенными парусами, раз­ворачивали в ту или другую сторону.

Не оставались без дела и канониры. Шлюпки отхо­дили от судна, сбрасывали в воду буйки с флажками. Канониры держали прицел, проверяли глазомер. По­началу все флажки оставались на плаву, без пробоин, потом пушкари приноровились.

Ветер постепенно затихал, менял направление. Апраксин при очередном визите на «Святую Екатери­ну» заметил царю:

— Ныне кампания особая, Петр Лексеич. Надо бы военный совет созвать, покумекать, как наилучше обойтись с неприятелем. Прошлым годом сплохова­ли, и мы у Гангута замешкались.

— Добро, Федор, сберем не токмо флагманов и ге­нералов. Все полковники и полуполковники, капита­ны пущай будут. Не повредит.

Салон «Святой Екатерины» едва вместил всех при­глашенных, набралось около двух десятков. Задний ряд сидел на табуретках. По старшинству первым вы­ступил генерал-адмирал. Говорил неторопливо, как всегда обдумывая каждую фразу, обводя взглядом со­бравшихся, без оглядки на царя:

— Нынче, не в пример прошлым кампаниям, ко­рабельному нашему флоту и галерному, по единому замыслу, полагаю, в действо вступать должно. Поне­же един генеральный противник у нас на море. Через него нам переступить надобно для достижения бере­гов швецких. Супротивник нас не хлебом-солью при­ветит. Ежели, как и прежде, швед у Гангута прегра­дой встал, нам без помочи корабельного флота никак не обойтись. Рази токмо хитростью взять супротивни­ка. — Апраксин перевел дыхание, сделал паузу. — Потому флоту корабельному по задумке обосноваться в Ревеле, галерам плыть к Гельсингфорсу. Бог даст, без помехи бы дойти к Гангуту. Мыслю, шведы не су­нутся в шхеры. Невпроворот им в узостях. В Гангуте определимся, как и чем сокрушить супостата.

Следом царь выслушал капитан-командора Шел-тинга.

С горечью напомнил он потерю в прошлую кампа­нию линейного корабля «Выборг», неудачную погоню за шведами. Посматривая на царя, коверкая слова, высказался, что негоже быть трусами при встрече с неприятелем:

— Русский матрос добрый воин, с ним азардировать неприятеля надлежит.

Горячо, по примеру Шелтинга, заговорил Змае-вич. В нем сочетались запальчивость южного урожен­ца и лихость славянина по происхождению.

«Пожалуй, с таким верховодом не худо на абордаж с неприятелем сцепиться», — думал Петр, слушая ре­чистого далматинца.

Змаевич также с похвалой отозвался о солдатах, которых надобно только как следует обучить:

— Храброму бойцу, как русичи, не следует быть подобно зайцу перед волком.

Сидевшие в салоне оживились, улыбка озарила об­ветренные лица моряков.

Петр кивнул генералу Ивану Бутурлину:

— Што скажут наши вой на сухом пути?

Уважал царь своего бывшего спальника за предан­ность и храбрость. Еще при Софье не отшатнулся от Петра. Первый премьер-майор Преображенского пол­ка, бился с турками под Азовом. Не по своей вине по­пал в плен под Нарвой. Десять лет томился у шведов. Слава Богу, вызволил его царь, обменял на пленного генерала Майерфельда. Теперь он — верная правая рука у Михаила Голицына.

Генерал, на удивление, озабоченно говорил о тяж­ком положении небольшого гарнизона в Або.

— Провиант там на исходе, по дорогам не пройти, шведы шастают, как бы не пришлось на время уйти, чтобы сохранить людей.

— Гляди сам, — без недовольства проговорил царь, — елико возможно, задержи там войско недели две-три, а после отойди. Повести Голицыну — быть может, поспеет генерал-адмирал с провиантом.

Царь перевел взгляд на Ивана Головина, усмех­нулся, вспоминая извилины жизни непутевого гене­рала. Взял его царь с собой в Великое посольство. Обучался он морскому делу в Амстердаме и Венеции, да не пристал к морю. По возвращении запросился у царя на сухопутье. Там себя и показал с лучшей стороны.

— Ну, молви свое слово, Иван Михайлов.

Головин приподнялся, покраснел:

— Уволь, государь. К морской науке хоть и прикоснулся, а все же запамятовал, сколь годков минуло…

— А ты про своих солдатушек поведай, — пере­бил Головина царь.

В глазах генерала сверкнул озорной огонек.

— Вой мои, господин контр-адмирал, — распра­вив плечи, приободрился Головин, — абордажному делу приучены примерно, шведа одолеют. Ежели сшибка случится, побьют. Знать, под Полтавой вы­школены.

Петр растянул рот в улыбке:

— Помню, помню твоих астраханцев, стойкие бойцы.

Не оставил царь без внимания и молодых брига­диров.

Перед началом кампании Апраксин назначил ли­хого бригадира Якова Волкова начальником десант­ных войск авангарда. Доверил ему передовой отряд морских солдат на случай абордажа. Генерал-адми­рал приметил отважного поручика при штурме Вы­борга. Его солдаты бесстрашно бросились в атаку по примеру своего командира. Потом Волкову пришлась по душе служба на галерах с абордажными солдата­ми. Отличали его подчиненных, кроме отваги, беспре­кословие и строгая дисциплина. Сказывались не толь­ко требовательность, но и душевность бригадира, за­бота о солдатах.

Привстав по знаку царя, Волков больше говорил о нетерпении своих подчиненных схватиться со шве­дами, постоять за свое отечество, не жалея живота.

Слушая несколько взволнованную речь смущенно­го вниманием бригадира, Петр подумал про себя, что с такими бойцами нынче неприятелю придется не­сладко.

Довольная улыбка разгладила морщины обветрен­ного лица генерал-адмирала. Взглянув на царя, он слегка сощурил левый глаз, как бы говоря «Знай на­ших!».

Петр, словно отвечая Апраксину, проговорил:

— Знатные речи все молвили, и я присовокуп­лю. — Царю, видимо, надоело сидеть. Он резко при­поднялся, густая шевелюра коснулась подволока са­лона. Пришлось несколько пригнуть голову. — Почну с флота корабельного, парусного. Командир Шелтинг рвется азардировать со шведом в море. Сие похваль­но. Только дозволяю при нашем превосходстве в су­дах не менее чем вдвойне, дабы виктория добылась, но не ретирада. Выучка наша еще худая. Об этом и прошлая кампания обнаружила. — Петр обвел взглядом сидевших. — Потому завтра уйдем в Ревель, там малость силу наберем. Галерному же флоту, — Петр вперил взгляд в Апраксина, — с войсками идти берегом и шхерами до Гангута. Фарватеры шхерные нами в прошлую кампанию проверены, пройдем без лоцманов. Прежде, как задумано, зайти к Выборгу, а после к Гельсингфорсу. Там войско, положенное на берег под руку генерала Голицына передать. Михаил Михайлович к вам поспеет в срок от Абова. Ежели, паче чаяния, вражья сила в шхерах объявится, кру­шить без оглядки. Обо всем мне ведомость слать. В Гельсингфорсе отряд бригантин держать наготове для эстафеты к Ревелю.