Марк Фруткин - Возвращение Фабрицио

Вдруг на столе появилась спящая Элеттра, во сне адвокат думал, что ее зовут Фалена. Девушка была вся завернула в кокон необработанного шелка. Он мог видеть сквозь шелк, как будто девушку несло течением под самой поверхностью реки. Аркенти макнул перо в ведро с чернилами, стряхнул капли и поднес его ко лбу девушки. В этот миг он испугался, что кончик пера причинит ей неудобство, и его перо превратилось в тонкую кисть с мягкими ворсинками.

Он выписывал изящные буквы, будто бы арабские, но на самом деле итальянские. Малая «e» — глаз и открытый рот, «n» — ворота в стене, «i» — башня и звезда над ней, «g» — кобра, свернула хвост в кольцо и с любопытством подняла голову, «t» — волны на реке, «a» — голова женщины с длинными волосами. В ямке между ключицами он написал «polso», [25] Пульс, сила (ит.). чернила собрались в лужицу. Он снова обмакнул кисть и написал «sangue» [26] Кровь, жизнь (ит.). на груди, ручейки чернил потекли во все стороны. Это было похоже на карту Кремоны, улицы исходили из сердца. В надлежащем месте он написал «cuore», [27] Сердце, душа (ит.). чернила словно просочились сквозь шелк и впитались в кожу груди.

Он начал писать на коконе слова: «дыхание», «мускус», «река», «туман», «роса», «сон», «мечта», «шелк», «свет», «фонтан», «покров». На левой щеке — слово «лабиринт», над правой ступней — «молоко». Он покрывал кокон словами, как растущая быстро лоза покрывает стену, как притоки По, разливающиеся по весне в низинах.

Затем он забылся, погрузившись в глубокий сон, в сон без сновидений.

Аркенти уложил мешок, закинул его на плечи и направился к воротам, выходящим к реке По. Мешок казался гораздо тяжелее, чем должен был быть с учетом содержимого, ему приходилось останавливаться, чтобы отдохнуть. Он шел нерешительно, оглядываясь, но продолжая путь. Час спустя священник стоял у реки, мешок лежал на земле рядом с ним. Он смотрел в воду, на зеленые отблески и видел в них свое зыбкое отражение.

Перевернув мешок, он вытряхнул на землю бумаги. Свидетельства, полученные в Риме, все, что он собрал и записал по Фабрицио Камбьяти. Вокруг никого не было, только пара рыбаков далеко на другом берегу. Кремнем он высек искру, от нее занялся лист бумаги. Несколько секунд адвокат смотрел на слабое пламя, дул на него, пока огонь не разгорелся, затем подложил бумаги под кучу документов. Через пять минут перед ним плясал пятифутовый столб пламени, словно в жертву приносили самого Камбьяти.

Дым уплывал на восток.

Из дыма вышел Родольфо, постукивая скелетом за спиной.

— Что вы делаете, отец мой?

— Жгу бумаги по делу Камбьяти.

— А, хорошая идея. Они обременяли вас, тянули вниз. Лучше от них избавиться.

Аркенти хмыкнул.

Родольфо указал на город:

— Смотрите, бумажный пепел падает на волосы девушки. Словно она стареет у нас на глазах.

Обычным способом разглядеть это было невозможно, но Аркенти увидел ту же картину, что виделась Родольфо. Элеттра стояла у высокого окна, пепел от бумаг Камбьяти легко опускался ей на голову.

— Фалена, — произнес Аркенти.

Родольфо кивнул:

— Присядем. Я расскажу вам одну историю.

Родольфо мягко опустил руку на плечо священника, чтобы

заставить его сесть на землю. Он достал из заплечного мешка бутыль вина и передал Аркенти, тот сделал глоток и вернул ее. Родольфо жадно глотнул вина и вытер губы рукавом.

— Давным-давно, — начал он, — я нашел в библиотеке Камбьяти, в одной из множества книг по алхимии тайное заклинание, сложный напев на многих древних языках. Произнесенное с должной тщательностью, оно давало способность воскрешать. Можете не верить, но я смог оживить мертвого воробья. Я множество раз совершал это чудо. Конечно, Камбьяти я об этом не говорил. Он обладал столь прекрасной и чистой душой, что я не хотел обременять его такой великой властью. Как бы то ни было, терзаясь виной после убийства брата, я решил попытаться вернуть его к жизни. Но затем подумал: почему я этого хочу? Брат вечно жаловался на жизнь, он в самом деле не хотел жить, никогда! Зачем возвращать его назад, в высшей степени несчастного? Затем меня посетила блестящая идея. Я был в соборе, видел Священный Позвоночник Христа и задумал план столь невероятный, что не мог противиться его красоте и дерзости. Я выкраду все мощи Христа из церквей Италии и сложу Его, соберу Христа, как скрипку из пятидесяти восьми деталей, а потом воскрешу. Иисус снова будет жить! Для начала я бы выкрал Его позвоночник из Кремоны и кровь из Мантуи. Я влил бы кровь в позвоночник, а затем приложил бы бедра, голени, кисти и пальцы и другие кости из тысячи одной церкви в наших краях. Я путешествовал повсюду, говорил с сотнями священников и богословов, чтобы узнать, где мощи и как к ним добраться. И знаете, что я понял?

Аркенти покачал головой.

— Я понял, что создал бы Христа чудовищем. У него было бы девятнадцать пальцев, пять ног, тринадцать ступней, двенадцатифутовый позвоночник. Он возвышался бы на двадцать футов над землей, так много существует его мощей. — Родольфо засмеялся. — Это выдумки, отец мой. Вам нравится?

Аркенти знал, что это небылица, но что-то в ней, что-то в самом Родольфо одновременно привлекало и нервировало его.

Огонь затухал. Они допили вино, и Родольфо поднялся.

— Еще увидимся, друг. До встречи. — И он пошел вдоль реки.

Арлекин прибыл в мантуанский замок ближе к вечеру. Следуя на лай мастифа, он нашел горбуна. Маленький человек сидел в кресле, глядя в окно на закрытый двор. Скрипка лежала на краю стола из темного дерева. Инструмент сверкал и, казалось, пульсировал, как живое существо.

— Готова?

— Да, болван, готова. — Уго повернулся и посмотрел на него. — Это шедевр, пойми, шедевр. Я не могу позволить тебе ее везти. Теперь она мне слишком дорога. Необходимо, чтобы я сам доставил ее Панталоне.

— Да, конечно. Но разве тебе не сложно выходить из замка Гонзага?

— С твоей помощью не сложно. Один я с трудом могу найти выход. Не спрашивай почему.

— Когда отправляемся?

— Утром. Я покажу твою комнату, можешь отдохнуть. Пришлю за тобой на рассвете.

Арлекин спал одетым в комнате узкой, как монастырская келья. Простой деревянный стол, большой шкаф с зеркалом и кровать с набитым соломой матрасом, проседающая как спина больной лошади. Прежде чем проснуться, он видел во сне, будто скачет верхом. Лошадь шла под ним, по небу плыли тучи, у ног вздымались волны. Но что его разбудило? Звук. Голос скрипки. Звук доносился из дальнего конца замка. Журчание, настойчивое и непреодолимое. Арлекин сел на кровати, свесил ноги, встал и открыл дверь. Он выскользнул в коридор, освещенный свечой в высоком подсвечнике, секунду постоял, прислушиваясь, а потом пошел туда, откуда доносилась музыка.