Дмитрий Колосов - Император вынимает меч

Аландр криво усмехнулся.

— Нитка за ниточкой?! Ты держишь меня на привязи из нитей? Я — марионетка в твоих руках?! А если я возьму и разом разрублю этот узел?! — С этими словами он ловким движением провел изнутри по панцирю, открывая потайные запоры, и облачился в доспех. Еще одно движение, и голову гиганта увенчал шлем. Меч с хрустом вырвался из плена пронзенной столешницы и рассек воздух, заставив испуганно вздрогнуть пламя свечей.

Вошедший в этот мир в залу Куруш невольно отшатнулся, обнаружив перед собой громадного, похожего больше на базальтовую скалу, чем на человека, воина с занесенным для удара мечом. В ответ на реакцию своего верного генерала Аландр гулко — из-под шлема — расхохотался и откинул забрало, показывая лицо. Куруш улыбнулся в ответ, но глаза его настороженно заметались меж предводителем и его женщиной. Куруш не любил эту женщину, ибо чувствовал ее власть — власть непомерную, основанную не на силе или авторитете рождения, а на чем-то ином, третьем. Эта власть была сродни чародейству, а бывший сотник терпеть не мог чародеев.

— Что тебе? — не скрывая своего недовольства, бросила Талла.

— Хочу доложить, госпожа, что в небе происходит необъяснимое.

— Что же там происходит?

— Звезды пришли в движение! Воины встревожены!

— Передай им, что так и должно быть! Звезды предвещают погибель нашим врагам! А теперь ступай!

Куруш вопросительно посмотрел на Аландра. Тот кивнул, и воин покорно вышел. Аландр медленно повернул голову к возлюбленной.

— Тебе стоит быть с ним поприветливей. Он один из самых преданных нам друзей.

— Друзья не могут быть преданными! Преданными бывают слуги! Он действительно предан, и я ценю его. Но любой слуга должен знать свое место! И ни к чему размахивать передо мной мечом. Ты много сильнее меня, но и я сильнее тебя. Мы знаем это, как знаем и то, что нужны друг друга. Я без тебя не могу воплотить свой замысел, ты без меня никогда не обретешь собственное я. Мы не сможем обойтись друг без друга!

— Вот как? — Аландр с горечью усмехнулся. — А я-то думал, ты скажешь, что мы нужны, потому что любим друг друга!

Талла слегка смутилась.

— И это тоже. Я, конечно же, думала и об этом, но полагала, что раздумья о любви присущи скорей слабой женщине, чем могучему мужу. Конечно, я люблю тебя, а ты, надеюсь, любишь меня…

— Тебя невозможно не любить! — прошептал Аландр.

Девушка словно и не расслышала этих слов.

— Ну, это мы выяснили. Думаю, тебя еще интересует, почему ты получил свои доспехи именно сейчас, а не там, в Степи. — Аландр кивнул. — Признаться, я не хотела отдавать их тебе и сделать этот подарок чуть позже. Но эти доспехи сослужат нам добрую службу. Ши-хуан поклоняется Хэй-ди, Черному императору. Черный — цвет одежд повелителя Цинь. По слепой вере этих людей Черный Император покровительствует Цинь. Тебе предстоит стать этим Черным Императором. Когда эти люди увидят, что воинов Степи ведет в бой сам Черный Император, сердца их дрогнут и обратятся к нам.

— Так вот в чем дело…

— Именно в этом!

— Но я не Император, я Воин! — огрызнулся Аландр. — Что ты пристала ко мне со своим Императором?! Я не хочу быть им!

— Тебе придется, если хочешь вернуть себя. Придется! Время Воина уже прошло, настало время Императора! И хватит слов. Давай собираться. Светает, пора отправляться в путь.

— Куда мы? — бросил Аландр, больше не прекословя.

— К повстанцам. Они должны быть с нами в день решающей битвы. Они должны стоять под знаменами Черного Императора. Должны!

Все случилось так, как и рассчитывала Талла. После недолгих колебаний, Сян Лян принял предложение о союзе. За это Талла пообещала ему власть в Поднебесной. Без колебания пообещала. Она умела обещать.

Еще не просохла земля, когда армии варваров и повстанцев устремились на восток — к Лояну, у которого расположилось войско Мэн Тяня.

Ши-хуан все еще ликовал, уверенный в скорой победе и наступлении всеобщего благоденствия. Мэн Тянь, не уверенный ни в том, ни другом, не улыбался. Сотни тысяч людей готовились к битве. И уж совсем нечего было сказать об эпохе невиданного расцвета Поднебесной…

Когда по Городу прошел слух, что сенат набирает в войске рабов, Бримир-галл явился в числе самых первых. Боясь быть остановленным в своем геройском порыве, он покинул дом сенатора Семпрония, при хозяйстве которого состоял, не через ворота, а через калитку в саду, сломав при том засов, и стремглав голову бросился на форум. Город тогда пребывал в крайнем унынии, рабы, особенно галлы, были под подозрением, и Бримиру потребовалось немало мужества, чтобы достигнуть цели, так как в пути он едва не был схвачен, а потом и вовсе заколот каким-то ополоумевшим от страха юнцом в облезлых, наверно еще дедовских доспехах. Но он прорвался, и пришел на форум, где был зачислен в войско. Писец, что был при преторе, ведавшем набором, даже не стал интересоваться, какого Бримир племени и как оказался рабом. Он лишь спросил имя хозяина и придирчиво ощупал мускулы раба. Но, взявшись за перо, писец вдруг спросил, приходилось ли Бримиру держать в руках меч. После некоторых колебаний галл, набравшись дерзости, ответил:

— Да. Я сражался против вас!

— Вот и отлично! — к превеликому удивлению Бримира буркнул писец и зачислил его в войско.

Бравых парней, подобных Бримиру, набралось без малого два легиона. Были среди них и эллины, и иллирийцы, в прошлом разбойники и пираты, и галлы, но в большинстве те, чьи родители и деды служили господам, и кто не помнили ни своего роду, ни своего племени. Бримир подружился как раз с таким, по имени Клеон, зачисленным в ту же манипулу. Этот Клеон был подручным пекаря и всю свою жизнь мял тугое тесто. Оттого его ручищи напоминали клешни гигантского краба, а силищей он не уступал быку. Но назначенный к ним командиром центурион Ганурий быстро доказал, что сила для солдата — не самое главное.

Этот Ганурий, невзрачный солдатик, какого сородичи Бримира не пустили б в бою дальше обоза, обратился к новобранцам с таким напутственным словом.

— Слушать меня, говнюки! — провозгласил он голоском визгливым, словно пила. — Отныне я ваш царь и бог, и нету другого! Меня зовут Тит Ганурий. Еще недавно я был принципом третьего легиона. Это тот самый, что сражался при Тицине и Треббии, а потом целиком полег у Канн. Если вас интересует, почему уцелел я, отвечу, я уцелею всегда! Я — та самая вошь, что пролезет в любую щелку, какую не поймать и не выжечь огнем. Я бессмертный! Я сражался вместе со всеми и видел, как падают мои товарищи. На моих руках умер отважный Квинт Невий, мой друг и командир. Потом вражеский меч обрушился на мой шлем, и я упал без чувств. Но ночью, когда завыли волки, я очнулся и выбрался из-под убитых. Я миновал посты Пунийца и добрел до своих. И вот я здесь, перед вами, и моя задача — сделать из этого дерьма, что вы собой представляете, настоящих солдат. И я готов стесать кулаки об ваши тупые рожи, но своего добьюсь! Девятеро из десяти сдохнут, но десятый будет отменным солдатом, достойным свободы, которую вам обещали! Как поняли, говнюки?!