Ступников Юрьевич - Всё к лучшему

Но все держали фасон и друг друга за руки.

Кто-то одухотворенно блевал в туалете.

А я, напуганный откровенными намеками подпитой молодой женщины, посмотрел на себя в зеркало, втянулся, плюнул в сердцах и ушел.

Все равно было скучно – драки не было.

А женщине кто-то другой обязательно объяснит, что мужчина – это всегда потерянная надежда…

Зима за окном согревала душу холодной водкой и нежно-розовыми набухшими апельсиновыми дольками, раскинувшимися попарно на белой, в цветах, каемочке. Приглушенный свет рябил на наших лицах. Уже пахло жареным и моим табаком. Все это было приправлено музыкой, тихим теплом и вкусной радостью. Простой, как кусок хорошо прожаренного мяса. Грудинка или филейная часть.

Я чувствовал себя китайским мандарином, предвкушающим цыпленка. Война – в работе, с начальниками, политикой, бытом, со всем тем, с чем сталкивается мужчина в этом мире, казалась нереальной, навязанной и надуманной.

Вот куда надо возвращаться, чтобы зализывать удары и набираться сил.

– Жениться, что ли? – с тихим ужасом подумал я, оглядывая заставленный столик.- А ведь еще и сладкое на подходе.

– Ты грубое животное, – вдруг мечтательно сказала она.

И мне уже ничего не оставалось, как доказать себе это…

Один человек мне сказал, что разводится со своей женой.

– Бывает, – поддакнул я и подумал: «Большего подарка для женщины, чем развод, мужчина в своей жизни вряд ли сможет сделать. Разве что детей».

Жена его обладала двумя главными достоинствами женской молодости – она была красива и глупа. А что еще нужно женщине, чтобы чувствовать себя уверенно?

Красота делала ее постоянной мишенью для мужчин. Зато глупость как раз и спасала, поскольку мало кто станет связываться с той, от кого можно ожидать личностных драм и непредсказуемости. Короче, она была неумна и потому в свое время легко вышла замуж. За того, кто позвал.

В свою очередь один человек был одинок и женился в надежде, что кто-то его будет слушать и ему это не аукнется. И еще он рассчитывал на стабильный разогретый ужин, чтобы не искать его на стороне.

В общем, началось у них почти как у всех.

Почти как у всех и закончилось.

Мы сидели в баре и пили пиво среди компаний подростков, молодых парочек и любовных пар. Социум сближал их всех и одновременно защищал от настоящей близости, прелюдии расставания.

Нам это не грозило. Мы знали друг друга тысячу лет и могли поделиться наболевшим, просто потому что довольно редко виделись.

Об успехах старались не говорить, чтобы не раздражать.

О неудачах тоже – это лучший способ распугать окружающих. А мы нашей дружбой дорожили.

Вот и сидели в баре и пили пиво.

– Развожусь, – сказал мне один человек, – на работе поговорить не с кем, да и опасно. А дома и не с кем, и незачем. И там – дай, и здесь – дай. А как я живу, как зарабатываю, с кем сталкиваюсь и в каком дерьме варюсь, никого не интересует.

– Это точно, – сказал я. – Никому не интересно выслушивать чужие вариации на свою собственную жизнь. Разве что в кино, да и то если оно иностранное.

Наверное, так же думала и его жена.

Это только поначалу, в молодости, работа представляется средством самоутверждения, а затем инструментом заработка. Со временем работа – не более чем повод уйти из дома.

– Но возвращаться же все равно куда-нибудь надо?

– Надо, – жестоко согласился я. – И куда?

Вопрос «к кому?» мужчине после сорока выглядел бы, по меньшей мере, наивно. Его задают только жены, от которых потому и уходят.

– Именно из-за этого не мог раньше решиться, но уже сил нет терпеть. Продадим квартиру, или разменяем, или куплю, мне много не надо. Хочу и пожить для себя, и тратиться на себя. – Он поискал глазами по залу и как бы назло выдохнул: – А женщину буду приводить в гости, но максимум до утра. Ля-ля, лю-лю и бай-бай…

– Вариант, – сказал я. – Женщина – это лучшее средство от бессонницы.

И подумал, что молодость потому и дается для поисков, что терять еще нечего. А зрелость – чтобы отдавать и не раскаиваться в этом. Если есть что давать. Ежели нет, то вся надежда как раз на жену. Умная давно бы сама ушла, а эта раз живет, значит, ему повезло, что хоть кто-то терпит.

– Развожусь, – сказал мне один человек.- Прикинь, шагу не сделать в сторону. Все звонит, проверяет: где, как, с кем. Боится, чтоб не увели.

– Всегда жалко терять кошелек. Если хочет самого верного, пусть выходит замуж за евнуха.

Я сыграл в подкидного и подумал, что мужчина – это как собака без поводка. Побегает и вернется, когда замерзнет или есть захочет.

Поводок ему все равно нацепят другие: начальники, чиновники, государство.

Но когда и в миру на поводке, и дома сбруя, взвоешь похлеще волка. Или сдохнешь от невысказанного инсульта или инфаркта. Может, от них, неминуемых, не трусцой бегать надо, а вот так, рывком за флажки?

Другое дело – стоит ли лезть в волки, если хвост собачий.

Мы снова выпили и помолчали.

Он напрягся. Видимо, парня действительно достало. А я уже расслабился и мельтешил пиво, смакуя, что кому-то на этом свете хуже, чем мне. Настроение было прекрасным. Не то что с утра.

Мы оба сглотнули. Молча. Всухую.

Не понимаю мужчин, которые разводятся.

Я бы никогда не женился повторно.

Зачем делать оставленную женщину счастливой, а новую – несчастной?

– Развожусь, – сказал мне один человек.- Пора начинать иную жизнь, пока не поздно.

– Начинать никогда не поздно, – многозначительно сморозил я и подумал, что как ни окучивай, но из блядей дороже всех обходится жена. И еще неизвестно, что лучше: платить каждой или расплачиваться с одной.

Мы рассчитались. В баре еще гудела молодежь, тосковали несколько одиноких охотников и скучала парочка гламурных девиц лет средней паршивости.

Я хотел бы стать птицей.

Летать высоко-высоко.

И класть на всех…

Один человек мне сказал на рассвете:

– Ты кто?

– Не знаю, – ответил я.

И понял, что залетел.

Однажды мне были знакомы два человека, как оказалось, связанные друг с другом. Один и еще один. Глядя со стороны – в плюсе. При всех минусах.

Я знал их. Каждого в отдельности. Но они от меня об этом так и не узнали…

– А собственно, что я теряю? Да ничего. Если выгонит, то вернусь и успокоюсь тем, что попытался. Все равно он о чем-нибудь да скажет. Иногда любая фраза – тоже ответ. Может, еще и в дом не пустит…

Это уже было сложнее. Он не представлял себе, как построит разговор и спросит о том, из-за чего собственно пришел. Глупо как-то все выглядит. По-детски, несерьезно, бессмысленно.