Зигфрид Обермайер - Под знаком змеи.Клеопатра

Все большей проблемой становилось и продовольствие. Римлянам приходилось удаляться все дальше от лагеря, чтобы хоть что-то раздобыть в маленьких селах или у пастухов. При этом они нередко попадали в засады и погибали.

Марк Антоний делал все, чтобы спасти ситуацию. Он продолжал надеяться, что царь Фраат примет решительную битву, но тот был достаточно умен и предпочитал выжидать в своем укрепленном и снабженном всем необходимым городе, пока у римлян не иссякнут запасы продовольствия, воды и терпения.

Пшеница давно" кончилась, пульс теперь приходилось готовить из ячменя, который вообще-то предназначался для наших лошадей. Антоний приказал убить часть лошадей и передать их поварам для разделки. Однако римским легионерам непривычен был вкус лошадиного мяса, так что многие предпочитали голодать, чем есть своих скакунов. Это так разгневало императора, что некоторые из этих людей предстали перед судом и их жестоко высекли за неподчинение приказу. Того, кто знает, что в римской армии использовали бичи, усаженные свинцовыми шариками и узелками, не удивит, что некоторые из этих несчастных умерли во время наказания. Тем же, кто выжил, пришлось несколько дней пролежать на животе, пока не подействовали наши бальзамы и раны не начали заживать. Все очевиднее становилось, что дисциплина начала падать, поскольку людям не оставалось ничего иного, кроме ожидания, а для солдата нет ничего хуже, чем бездействие. Строительство насыпи было прекращено, потому что прошло бы еще несколько месяцев, прежде чем она поднялась бы до высоты городских стен, и слишком много солдат погибли бы при этом от вражеских стрел.

Чтобы взбодрить людей, император выслал за добычей десять легионов и три преторианские когорты. Может быть, этим он надеялся выманить врага для решающей битвы. Этот расчет оправдался, правда, совсем не так, как он ожидал.

Сначала парфянские всадники окружили наше войско, но, едва почуяв наше превосходство, умчались на своих быстрых конях. Антоний попытался преследовать их, но его люди заблудились в незнакомой местности, так что часть их отыскалась только спустя несколько дней.

Тридцать пленных и около восьмидесяти убитых — такова была наша дань врагу. Потрепанное и угнетенное войско вернулось в лагерь, преследуемое парфянскими лучниками, которые посылали свои стрелы, сами при этом находясь на безопасном расстоянии. Оставшийся в лагере небольшой гарнизон должен был охранять дамбу, но так пострадал от вылазок парфян, что ему пришлось окопаться в лагере. И без того рассерженный император разгневался еще больше и решил подвергнуть солдат децимации [49] Децимация (лат.) — в древности — казнь одного из 10 человек по жребию. Позже — наказание каждого десятого в случае ненахождения виновного. за трусость.

Друзья пытались отговорить его от этой крайней меры по восстановлению дисциплины. Канидий Красс считал, что в лагере оставалось слишком мало солдат, а ведь это была не их вина.

Однако Антоний, всегда прислушивавшийся к советам своих друзей, на этот раз был непреклонен. Канидий Красс предложил мне попытать счастья.

— Ты врач и египтянин, знаешь императора уже давно и можешь использовать аргументы, непозволительные для римского офицера.

— Ты имеешь в виду что-то определенное, Канидий Красс?

— Нет, — ответил он, — я предоставляю это тебе. Египетскому придворному непременно должно что-нибудь прийти в голову.

Он сказал это очень почтительно, конечно, не желая оскорбить меня, но в его словах слышалось превосходство римлянина.

— Но я римский офицер в звании трибуна, — возразил я, — пожалуйста, не забывай об этом!

— На время, Олимп, — колко усмехнулся он. — По окончании этого похода ты вернешься в Александрию и снова станешь личным врачом твоей царицы.

— Так было решено.

— Вот именно, и поэтому я повторяю свою просьбу.,

Что мне оставалось делать? Я попросил аудиенции и

вскоре был принят.

Император выглядел постаревшим, под глазами у него набухли мешки. Он стоял склонившись над столом и вполголоса диктовал что-то своему секретарю. В палатке стоял тяжелый запах пота и кислого вина.

Он отослал секретаря и предложил мне присесть.

— Глоток вина, Олимп? Или что-нибудь поесть?

Я присел на раскладной стул.

— Нет, спасибо, император, я не хочу тебя надолго задерживать. Я хотел бы только просить тебя отменить децимацию. При определенных обстоятельствах она, конечно, необходима, но здесь ты просто устроишь перед врагом зрелище, которое принесет нам только вред.

Антоний поднял сумрачное лицо и проворчал:

— Зачем ты вмешиваешься в дела военных? Кто подговорил тебя на это?

— Никто, император, только собственные размышления. Поставь себя на место царя Фраата. Он будет смотреть с башни на казнь, потирать руки и говорить: «Этот человек, должно быть, одержим Ахриманом [50] Ахриман — (Ангро-Майнью) — в иранской мифологии верховное божество зла. — он делает мою работу и сам уничтожает своих людей».

Антоний ударил кулаком по столу, так что упала чернильница и скатились на пол два стила. Не обратив на это внимания, он взревел:

— Мне совершенно все равно, что подумает и сделает этот отцеубийца! Может быть, он как раз узнает, что такое римская дисциплина, и устрашится.

Я покачал головой.

— Как раз наоборот. Он поймет, что мы уже на пределе и не продержимся здесь даже до зимы. Его шпионы донесут ему, что половина наших людей больны и к тому же давно голодают.

Вместо ответа Антоний указал мне на дверь в палатке, и я вышел.

На следующее утро началась казнь. Тяжеловооруженные преторианские когорты — отборные войска — окружили плотным кольцом место, куда затем явились несчастные защитники, разбившись в группы по десять человек. Большинство из них от страха всю ночь не могли сомкнуть глаз И выглядели уставшими и истощенными, потому что нам пришлось наполовину сократить дневной паек. На лицах людей отражались различные чувства, с которыми они шли на предстоящую казнь. Ведь никто не знал, что его ждет, и можно было увидеть оптимистов, упрямые лица тех, кто говорил себе: «Будь что будет, я не сдамся», и отчаяние тех, кто не доверял фортуне и опасался самого худшего.

Мне было жаль бедных парней, поскольку я никогда не мог согласиться с подобной формой правосудия. Ведь вполне возможно, что жребий выпадет как раз нескольким храбрецам, которых заставил отступить только перевес сил противника, в то время как некоторым из тех, кто струсил, повезет и они останутся в живых.

Жеребьевку производил один из тех немногих, кто не был солдатом, чтобы ничто не могло повлиять на ее исход. Итак, один из погонщиков мулов проходил со шлемом от десятки к десятке. Каждый должен был отвернувшись вытянуть свой жребий, и те, кому доставалась одна из девяти белых палочек, были спасены. Остальные же должны были выйти и опуститься на колени перед карнификсом. Это был не профессиональный палач, а просто один из самых сильных и ловких легионеров, гордившийся тем, что может одним ударом снести голову с плеч.