Андрей Сахаров - Полководцы Древней Руси

Крепость Саркел в девятом веке подняли из земли честолюбивые замыслы хазарского царя, но осуществили эти замыслы не сами хазары, а пришельцы-византийцы. По просьбе царя византийский император Феофил прислал на берега Дона спафарокандидата Петрону Каматира, брата своей любимой жены Феодоры, а с ним зодчих и каменщиков. Они выстроили крепость по привычному византийскому образцу, нисколько не заботясь о том, вписывается ли она в мягкие волны степного моря.

В Саркеле поселились разноязычные и разноплеменные, отчужденные друг от друга люди: болгары, аланы, иудеи, мордва, а в цитадели стали гарнизоном триста наемников-гузов. Хазарский царь не доверял собственному народу. Хазар-кочевников впускали в крепость только днем, в небольшом числе, и все оружие они должны были оставлять возле воротной башни.

Жизнь в крепости текла уныло и однообразно. Копошились в темных полуземлянках в западной части Саркела мастера-ремесленники, крутили гончарные круги, постукивали молотами по наковальням, дубили в чанах вонючие кожи. Уличные торговцы раскладывали прямо на земле свои нехитрые товары и дремали, прислонившись к глинобитным заборам. А в цитадели, отделенные от остальной крепости еще одной стеной, в душных войлочных юртах варили в котлах конину и тянули своя заунывные песни степняки-гузы. Они не привыкали к городской жизни. Царь ежегодно заменял наемников, чтобы среди них не успела созреть измена.

Наместником крепости всегда назначался близкий родственник царя, младший брат или племянник. Кочевые беки говорили с обидой, что Саркел принадлежит не Хазарии, но лично царю. Так оно и было в действительности. Саркел — царская крепость, последнее убежище царя в случае смертельной опасности. Поэтому не было ничего удивительного, что после разгрома под Итилем царь Иосиф направил своего коня именно к Саркелу. Его преследовали печенеги и небольшой отряд дружинной конницы. Но массивные, окованные железными полосами ворота Саркела захлопнулись за спиной царя раньше, чем погоня успела добежать до крепостных стен…

Печенеги не умели брать приступом крепости, а русских дружинников было мало. Началась неторопливая, вялая осада. Возле обеих воротных башен Саркела встали сторожевые заставы. Заколоченные в землю острые колья преградили путь гузам, пытавшимся устраивать вылазки. А потом печенеги окружили всю крепость кольцом составленных рядом и связанных ремнями телег.

Весенняя прохлада сменилась летним зноем, а потом и осень подкралась: пыльная, знойная. Пожелтевшая трава звенела как выкованная из меди. Обмелевший Дон обнажил песчаные плесы, и, когда задували раскаленные полуденные ветры, мелкий белый песок струился как вода. Из пересохших крепостных рвов несло нестерпимым трупным смрадом. Над зубчатыми башнями кружились коршуны; их было так много, что казалось — коршуны слетелись к этому страшному месту со всего Дикого Поля.

Тягостно и скучно было осаждавшим, но осажденным еще тяжелее. Гузы давно съели своих коней и варили в котлах сырые кожи, благо кожевники Саркела имели большие запасы. Колодцы в крепости пересохли, а добывать воду из Дона удавалось редко: все тропинки к реке стерегли печенежские лучники. Защитники Саркела с тоской и надеждой поглядывали на безоблачное небо, молили богов о благодатном дожде. Но только однажды вдалеке прокатился гром, небо многообещающе нахмурилось тучами. Однако дождь пролился за рекой, будто в насмешку уронив на плоские крыши и пыльные улицы Саркела редкие россыпи крупных капель…

Царь Иосиф уединился в башне, которая стояла посередине цитадели. Возле узкой двери, прорезанной в кирпичной толще башни, стояли свирепого вида арсии с обнаженными мечами. Жители Саркела давно иссохли от голода и жажды, а усатые лица арсиев сыто лоснились, мясистые плечи распирали кольца доспехов. В глубоких подвалах башни еще сохранились запасы пищи и вина. Тяготы осады не коснулись царя и его телохранителей. Башня была крепостью в крепости, последним оплотом и последней надеждой царя Иосифа.

Перед заходом солнца Иосиф выходил на верхнюю площадку башни и подолгу стоял на виду у людей: в длинной белой одежде, прямой и неподвижный. И защитники Саркела думали, что царь беседует с богами, и надеялись на чудо, и эта надежда поддерживала их решимость обороняться.

А на что надеялся сам Иосиф? Чего он ждал?

На этот вопрос мог ответить только он, но в крепости не было человека, который осмелился бы спросить царя. Обитатели полуземлянок западного города и войлочных юрт цитадели страдали от голода и жажды, умирали от ран и болезней, изнемогали в несменяемых караулах на стенах, но тоже на что-то надеялись и чего-то ждали. Может, смерти, которая единственно могла избавить от нестерпимых мук осады?..

Судовая рать князя Святослава подплыла к Саркелу с ликующими трубными возгласами, с воинственными песнями — отдохнувшие в садах Тмутаракани воины были веселы и беспечны. Гузы тоскливо смотрели сквозь бойницы, как разбухали от множества людей воинские станы у крепости, как черными змеями ползли вдоль берега конные рати. Гузы не кричали и не пускали стрелы, даже когда чужие всадники подъезжали совсем близко к стенам. Видимо, они чувствовали приближение конца и сберегали силы для последнего боя. А то, что последний бой недалек, было ясно по деловитой суете на берегу Дона. Прибытие князя Святослава сразу прогнало сонную одурь, царившую в осадном войске. Стучали, как дятлы, топоры плотников, сколачивавших длинные штурмовые лестницы. Византийские мастера в коротких синих кафтанах хлопотали возле катапульт, прилаживали к рамам упругие канаты, сплетенные из воловьих жил. Дружинники ставили на колеса деревянный сруб, обтянутый сырой бычьей кожей. Внутри висело на цепях тяжелое дубовое бревно, окованное железом, — таран. Печенеги под присмотром русских десятников растаскивали ограждение из телег. Тысячи людей подносили землю в мешках и корзинах, обозную рухлядь, охапки сухой травы, коряги, выброшенные волнами Дона на отмель, — засыпать ров. По этой насыпи, как по ровному полю, поползет к воротной башне страшный своей неуязвимостью таран, и воины, спрятавшиеся внутри его, будут долбить городские ворота.

Перед вечером дружинники и вой пешей рати искупались в прохладной речной воде, переоделись в чистые рубахи. Завтра приступ!

Долгие недели занимал Саркел мысли князя Святослава, и, может быть, именно поэтому таким скоротечным, до удивления легким показался сам штурм.

Пешие лучники густыми цепями встали под стенами Саркела и осыпали их стрелами. Едва между каменными зубцами показывалась лохматая шапка гуза или шлем арсия, туда летело сразу несколько стрел, и защитники крепости не могли как следует прицелиться в набегавших руссов. Камни из катапульт разрушали башни, проламывали кровли жилищ. Воины полезли на стены густо, зло, а возле подножия стены ожидали своей очереди, прикрывая головы большими щитами, целые толпы пешцев. Черепаха уткнулась лбом в проем воротной башни, таран упорно долбил в ворота, и они поддавались, расходились широкими щелями. Конные дружинники ждали, когда рухнут ворота, чтобы немедля ворваться в крепость…