Наоми Френкель - Смерть отца

– Иоанна, почему ты не поднимаешься в твою комнату?

– Что ты ей не даешь покоя, Артур?

– Дочь у меня бунтовщица, – улыбается его брат.

– Ага! – дядя всматривается в Иоанну своими голубыми, такими добрыми глазами.

Все двери вдоль длинного коридора заперты. Безмолвие. Только слышно тяжелое топтание туфель «девушки» в кухне. Спиральная лестница скрипит, словно давно ее ступенек не касалась нога человека. Дверь комнаты бабушки полуоткрыта. Иоанна направляется туда.

Большое зеркало поблескивает над парфюмерным столиком, покрытым белым лаком, потрескавшимся во многих местах. Большая кровать бабкиной юности напротив парфюмерного столика светится холодным постельным бельем. Около окна единственное кресло, обшитое мягким бархатом, и золотые кисти свисают с подлокотников. Обессиливающей пустотой дышит комната, и Иоанна в отчаянии стоит у входа со шкатулкой драгоценностей в руках. Она бросает шкатулку на парфюмерный столик, убегает к окну и прижимается носом к стеклу. Улица пустынна, и тени от домов значительно удлинились. «Где шкатулка тети Гермины? – пугается Иоанна. Шкатулка стоит на парфюмерном столике, около зеркала. Из глубины зеркала смотрит на нее бледное худое лицо. Большие испуганные глаза и дикая копна волос. «До чего же я уродлива, – думает Иоанна, – как бабушка. Она была уродлива, так всегда говорит дед».

Иоанна поворачивает ключик в замке шкатулки, и глаза е расширяются. Кольца и ожерелья, серьги, колье и браслеты, жемчужные обручи для волос и перламутровые заколки. Словно пещера чудес раскрылась перед ней. Иоанна уже не чувствует темноту дома и уличную пустыню. Она надевает на шею красное коралловое ожерелье, подвешивает к ушам золотые серьги с бриллиантами, и скрепляет дикие свои волосы перламутровым обручем Господи! Как сияет ее лицо. Большими глазами взирает она на свое чуждое ей сверкающее отражение.

– Однажду все это будет твоим, – шепчет дядя. Нет, это голос не дяди, а тети Гермины доносится к ней из кресла, стоящего возле окна. Иоанна поднимает крышку верхнего отделения шкатулки, обтянутого тканью фиолетового цвета, и вот… веер из слоновой кости на дне! Веер тети Гермины обмахивает лицо Иоанны, и сонный город-веер просыпается. Молодые дамы с румяными лицами танцуют в кринолинах под музыку оркестра, и с ними – Иоанна. Ей жарко, голова у нее кружится в ритме вальса. «Танцуй, – шепчет тетя Гермина, – танцуй, дочь моя, веер замкнул тебя, и так или иначе ты отсюда не выйдешь». Веер закрывается над ее головой и глаза закрываются.

Голоса! Всегда эти голоса! Голоса, которые приходят к ней неизвестно откуда и обращаются к ней. Эти странные голоса говорят, что ей делать. И она им всегда подчиняется. Она слышала их еще малышкой, и подчинялась им, из-за них у нее было много неприятностей. И была история с учебником географии. Ей было тогда семь лет. В учебнике было написано большими буквами «Главным продуктом питания в Швейцарии является мелкий и крупный рогатый скот». И она видела перед собой чудовище, глотающее и глотающее овец, и коров, и коз. И голос ей сказал, не открывать больше никогда эту книгу. И она ее не открывала. Сидела перед закрытой книгой, и учитель отчитывал ее, наказывал, вызывал отца в школу, и все сердились. Иоанна хочет открыть книгу с тем чудовищем, но голос говорит: нет! Иоанна ему подчиняется.

Не всегда были добрые голоса. Иногда приказывали ей совершать большие грехи. Но когда она вошла в Движение, многое изменилось. Не то, чтобы исчезли голоса. Наоборот! С тех пор не оставляли ее в покое. Но они были добрыми, нашептывали чудесные вещи и уносили ее душу в изумительные края. До того, как она встретила графа-скульптора. С этого момента прекратились добрые голоса. Больше она их не слышит, словно они рассердились на нее, что она их предала. И сколько она не призывает их и просит, чтобы они с ней говорили о чудесных вещах, они не приходят.

– Ты отсюда никогда не выйдешь! Ты отсюда никогда не выйдешь! – слышен голос тети Гермины.

Жарко и душно под тенью веера. Свет мигает. Неожиданно сотрясаются стекла. Над городом возникли облака, и вот уже капли стучат в окно.

– Нет! – кричит Иоанна на свое отражение в зеркале. – Меня не заточат здесь, в этом заколдованном доме!

Торопясь, она срывает с себя все драгоценности тети. Шкатулка со стуком захлопывается. И снова она, Иоанна, в синей юбке и белой рубашке. После того, как она спрятала шкатулку глубоко под перину бабкиной кровати, наконец, вздохнула с облегчением. Там же, под периной, спрятана книжка «графа» Кокса, привезенная ею с собой.

Иоанна бежит по темному коридору. Она силой раскроет все замкнутые двери! В грозу! В дождь!

Серый плащ отца висит в коридоре. Она косится на плащ, и взгляд ее натыкается на целый ряд тростей для прогулок у края стены, и между ними – зонтик с верхом цвета слоновой кости. Конечно, это был зонтик профессора. Прогуливался с этим роскошным зонтиком среди знатных людей города, и рядом с ним – тетя Гермина, во всех своих драгоценностях, постукивает туфлями. Зонтик мигом оказывается в руках Иоанны. В конце коридора манит Иоанну стеклянная дверь, ведущая в сад. Она не заперта. Свободна, свободна, и она вдыхает запах черной влажной земли.

Дождь прекратился. Весенняя гроза прошла. Воздух очистился. Капли падают с оголенных ветвей деревьев и с зарослей кустов. Деревья, с разорванной корой стволов, опускают ветви, отяжелевшие от дождя. Аллея, одна среди многих аллей, светится в лучах заходящего солнца. Сад влажен и тонет в последних отблесках лучей, он пронизан всеми ветрами, дороги ведут во все стороны, вразлет, налево и направо, как спицы веера. Иоанна бежит по главной аллее. Земля липнет к ее ботинкам, и зонтик профессора болтается в ее руках. Что это там проглядывает между кустами? Иоанна стоит около запертого забора. Налево, между оголенными деревьями… Ветви деревьев протянуты по ту сторону черного закрытого забора. Направо… к маленькой беседке, опирающейся на забор!

Иоанна чувствует себя обманутой. Сад, ободранный грозой, закрыт и огражден забором. Иоанна возвращается по своим следам. И снова перед ней дом. На всех окнах опущены жалюзи, и косые лучи солнца падают на влажные стекла, преломляясь на них. Закрытый обмякший зонтик висит на руке Иоанны, а вокруг глубокая тишина. Только воды льются из водосточных труб, свежие дождевые воды, бормоча, гремя, падают на маленький покрытый плитками квадрат за домом дяди. Иоанна очень любит гулять под дождем! Но дождь прошел, а заборы перекрыли ей дороги. Иоанна бежит под водосток, открывает зонтик профессора, и вода скользит по сторонам, и брызги весело пляшут вокруг. Из своего шумного убежища смотрит Иоанна победительницей на забытый богом сад дяди Альфреда. И вот… голоса к ней возвращаются. Добрые голоса прокрадываются к ней под купол зонтика, чудесные голоса, благодаря которым Иоанна ведет диспут с дядей Альфредом о теории доктора Герцля, и завершает его настоящим криком: «Ха! Я не буду сидеть, ни внутри закрытого веера, ни в драгоценностях тети Гермины. Меня не прикуют твои книги и стонущее кресло бабушки». Под прикрытием профессорского зонтика взлетает Иоанна в свой мир мечты, где солнце светит всегда, и тысячи голосов дышат свежестью. Все добрые голоса сопровождают ее в бурном плавании в страну весны, и нет у нее необходимости во въездной визе, ибо добрые голоса широко распахнули перед нею ворота страны.