Мика Валтари - Тайна царствия

Выходя из долины Кедрона, мы прошли по тропинке, вьющейся вдоль городских стен, и оказались в густой тени города, а позади нас все еще светило солнце, окрашивая в пурпурный цвет горные вершины.

Я огляделся вокруг, опасаясь появления призраков.

– Иисус Христос, Сын Божий, прости мое неверие! – вслух произнес я.

Меня озарил ослепительный луч света. Весь материальный мир тотчас же утратил всякую реальность, а я отчетливо ощутил собственную душу, которая вознеслась над огромной стеной, представшей перед моими глазами со всеми ее сложенными вместе камнями, как это случилось со мной в доме Лазаря. Однако слепой, не испытывающий таких ощущений, обеспокоенным голосом попросил:

– Не взывай к этому человеку, если он действительно продолжает жить! Его кровь пала и на меня!

Свет исчез так же незаметно, как и появился. Ослепленный, я повел рукой, как бы желая удержать непревзойденное ощущение мира, которое уже исчезало. И теперь тени от стен давили на меня, ноги словно вросли в землю, тело будто налилось свинцом. Направив взор к самой высокой вершине, возвышавшейся над долиной и еще купавшейся в лучах солнца, я подумал, что, должно быть, оттуда какая-то гладкая поверхность направила на меня луч солнца, как это бывает, когда он, отразившись в зеркале, освещает темное место.

Даже несмотря на найденное объяснение случившемуся, во мне крепла вера в существование Иисуса и в близость его царства. Эта вера, поднимавшаяся из глубины души, была сильнее разума. Признаюсь, мне хотелось в это верить. Я думал: «К чему напрасно торопиться? К чему жаждать заполучить непременно все и сразу?»

– Поторопись! – сказал я, взяв нищего под руку и ускорив шаг – Мы почти уже у ворот!

– Куда ты меня ведешь по этому откосу? – запричитал нищий, пытаясь высвободиться, – Может, ты хочешь столкнуть меня в пропасть за то, что я кричал, чтобы его распяли? Хочешь отомстить мне, да?

– О нем я знаю мало, но я уверен, что он воскрес из мертвых не для мести.

Мы приблизились к воротам. Часовые, хорошо знавшие моего спутника, выкрикнули в его адрес несколько оскорбительных слов вместо приветствия, расспрашивая о заработанных за день барышах. Мне даже показалось, что если бы не мое спасительное присутствие, то его обыскали бы и забрали добычу. Меня они ни о чем не спрашивали: качество ткани моего плаща без нашитых фалд и выбритое лицо говорили сами за себя.

Услышав знакомые голоса часовых и с помощью палки удостоверившись в том, что мы добрались до цели, нищий успокоился; резким движением он отпрянул в сторону и бросился со всех ног наутек: теперь он был на знакомой территории! По периметру небольшой площади, расположенной у ворот, сидели нищие и монотонными голосами выпрашивали милостыню. Городская жизнь уже затихала, и до меня долетали запахи свежеиспеченного хлеба и поджариваемого на масле чеснока.

Калека, потрясая палкой, взывал к своим сотоварищам: – Сыновья Авраама! Меня привел сюда человек, который идет вслед за мной, в него вселился демон! В моих руках он превратил камень в головку сыра, при этом воззвав к распятому Иисусу. Возьмите камни и забросайте его! Он – один из учеников проклятого Иисуса и принесет нам несчастье!

Став на четвереньки, он нащупал кучу навоза и пригоршню его швырнул на звук моих шагов и сделал это очень метко.

Собратья сразу же бросились его утихомиривать и умолять меня о прощении.

– Неужели вместе с глазами ты лишился и рассудка? – кричали они. – Это же чужестранец, да еще богатый! Как он мог стать учеником назаретянина? Он вовсе не из Галилеи, это сразу видно!

Затем, стараясь превзойти друг друга в жалобных воплях, они принялись демонстрировать мне искалеченные части тела, раны и нагноения. Я раздал им пригоршню монет и, сняв испачканный плащ, набросил его на плечи слепца.

– Держи! – сказал я ему, раскатисто хохоча – Вот тот плащ, ткань которого тебе так понравилась. Ты теперь сможешь укрыться от холода, если однажды не найдешь никого, кто бы тебя привел в город, и заночуешь прямо у дороги.

– Разве вы не видите, что он одержим дьяволом?! – взвизгнул нищий, угрожая своим сотоварищам высоко поднятым кулаком. – Если бы я ударил его по одной щеке, он подставил бы мне другую! Он ненормальный!

При этих словах мой смех усилился. Таким образом, учение Иисуса из Назарета выглядело не столь неприменимым, как мне это казалось вначале! Мое удовольствие удесятерилось, когда я ответил ему добром на зло. Если бы я его ударил или передал в руки властей, его зло было бы побеждено моим злом.

Нищие поддержали мой смех.

– Да нет, он ничем не одержим! – принялись они объяснять слепому – Он просто пьян, разве ты не слышишь? Только пьяный способен отдать тебе собственный плащ и быть твоим поводырем! Неужели ты думаешь, что если бы он был трезвым, то стал бы так смеяться в ответ на оскорбления?

Кое в чем они были правы: мной овладело непонятное чувство, похожее на опьянение, оно заставляло меня громко хохотать и настолько затуманивало мой разум, что я, оставаясь в одной лишь тунике, не испытывал никакого стыда от взглядов, которые бросали на меня прохожие горожане.

Конечно, многое из случившегося могло быть заранее подготовлено, только не случай с сыром, закатившимся среди камней, на который с такой точностью наткнулась палка нищего.

Жена сирийского купца, увидев как я шагаю с обнаженными ногами, лишь всплеснула руками, тогда как ее супруг вздрогнул, вообразив, что я попал в руки шайки воров. Но когда я, продолжая смеяться, поднялся в свою комнату, взял деньги и попросил его купить мне новый плащ, – он решил, что я, находясь под воздействием крепких напитков, проиграл свою одежду.

Он не замедлил вернуться с новой покупкой и вручил мне плащ из прекрасной шерсти с нашитыми небольшими фалдами. Ощупав и потерев ткань на моих глазах, чтобы доказать ее превосходное качество, он сумел убедить меня, что плащ сделан из тонкой шерсти, производимой в Иудее, заверив также, что неплохо поторговался, и цена оказалась вполне приемлемой.

– Это еврейская одежда, – добавил он, – а за иностранной я должен был бы сходить к форуму, где она обошлась бы мне втрое дороже. Ты можешь отпороть фалды, если хочешь. Со своей стороны, я испытываю страх и уважение к Богу Израиля, и мне иногда случается относить свой обол во внешний двор храма, для того чтобы мои дела шли хорошо.

С хитринкой в глазах он внимательно посмотрел на меня и вернул мне сдачу, скрупулезно пересчитав каждую монету. Я предложил ему вознаграждение за труды, но он жестом руки отверг его.

– Не стоит, за эту покупку лавочник уже заплатил мне комиссионные. Сегодня ты слишком щедр, и тебе не следовало бы никуда больше выходить. Лучше ляг и спокойно отдохни! Но сначала ты должен поесть великолепный суп, который приготовила моя жена: она кладет в него столько лука и пряностей, что завтра ты встанешь с ясной головой!