Анатолий Афанасьев - Одиссея генерала Яхонтова

Очень обстоятельными были беседы с А. Г. Кавтарадзе. Историк дотошно расспрашивал Яхонтова о порядках в царской армии. История русского офицерства, русской военной мысли чрезвычайно интересовала, как оказалось, многих специалистов.

Словом, времени опять не хватало. Опять приходилось, преодолевая недуги, работать: писать, консультировать, рассказывать, отвечать на письма. Сотрудницы общества «Родина» помогали ему по хозяйству. Ведь как ни бодрился Виктор Александрович, а возраст сказывался. Особенно боялись за него зимой, когда по плохо убиравшимся тротуарам было трудно ходить и не таким старым людям. Да и к московским магазинам привычки у него не было…

Но он работал, действовал, жил. Писал, вспоминал, консультировал, рассказывал. В узком кругу друзей отмечал в ресторане три даты — день рождения, день возвращения и рождество (разумеется, по старому стилю). Съездил в дом творчества в Прибалтику. Удивило его слово «путевка» и сам этот столь привычный нам документ. В Штатах все иначе… Ездил на экскурсии. Побывал, в частности, в чеховском Мелихове, где раньше не случалось быть… Это может показаться удивительным для человека его возраста, но он сохранил острый интерес к событиям и людям, заводил новых знакомых и охотно с ними общался. Может быть, поток новых лиц и утомлял его, наверное, это было так, но он не жаловался. Как всегда, жил активно, он был нужен многим, и то, что не сбылись его грустные предположения об одиноком мысленном «подведении итогов» — было хорошо.

11 июня 1976 года Виктору Александровичу Яхонтову исполнилось 95 лет. В этот день вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении его орденом Дружбы народов. Как было сказано в Указе, он награждался «за активную многолетнюю патриотическую деятельность и в связи с девяностопятилетием». 2 августа Яхонтов был приглашен в Кремль для получения высокой награды. Виктор Александрович в тот день был молчалив, сосредоточен. Друзья из общества «Родина», сопровождавшие его, не докучали вопросами.

Когда церемония награждения закончилась, Яхонтов долго стоял в Кремле у памятника Ленину. Никто не решился его потревожить. Никто не знает, о чем он передумал за те минуты. Может быть, перед его мысленным взором прошла вся его жизнь? Скорее всего так…

Наверное, в сердце его была и горечь оттого, что не сразу он понял правду, принесенную миру величайшим сыном России. И это непонимание стало основной причиной того, что долгие десятилетия провел он на чужбине. Но — не стал чужаком. Иначе его не пригласили бы сегодня в Кремль. А раз пригласили, раз вручили ему советский орден, значит, Советская Родина подводит баланс его жизни со знаком плюс…

Орден Дружбы народов. Какое точное название! Разве не ради дружбы народов он проработал несколько десятилетий в Америке? Разве не эта идея лежала в основе его книг, статей, лекций? Разве не в дружбе народов видел он единственную гарантию того, что человечество уцелеет в ядерно-ракетный век?

Вскоре он написал в одной из статей:

«Я безгранично счастлив. Счастлив, что наконец вернулся в свою родную, горячо любимую страну. Счастлив, что живу среди близких и дорогих мне людей, среди друзей. Счастлив, что Советское правительство удостоило меня такой высокой награды. Выходит, не зря прожил я жизнь».

В семьдесят шестом году была опубликована основная часть написанного Яхонтовым Hß Родине. В ноябре — статья в журнале «США…» В июньском, а затем с августовского по декабрьский номер «Отчизны»— воспоминания, вернее, отрывки из воспоминаний. Как у многих старых людей, у Виктора Александровича живо вставали в воображении картины детства и юности. Вспоминались кадетские шалости, поездка к родственникам в деревню на тверской земле. Вспоминался даже говор тех крестьян, с которыми мальчиком он общался тогда в теткином имении. А может быть, это потому, что он ловил такой же говор старушек, сидящих у подъезда, когда медленно проходил мимо них, выйдя из машины. И платки эти старухи повязывали так же, как в деревне в конце XIX века…

Видимо, Яхонтов не рассчитал силы, когда работал над мемуарами для «Отчизны». Судя по началу, можно было ожидать подробного изложения зарубежного периода его жизни. Но этого он сделать уже не смог. Каждая страница давалась все труднее и труднее…

Летом 1977 года навестить отца приехала Ольга Викторовна. Они провели несколько дней в Москве, а потом вместе уехали в Ленинград. Это была последняя поездка Яхонтова в родной город. Обществу «Родина» удалось устроить его в столь знакомой «Астории». Вместе с дочерью съездил он на могилу Мальвины Витольдовны. Но вот Олечка взошла по трапу на борт лайнера и уплыла домой, в Америку. При прощании оба остро осознавали, что больше не увидятся…

И как всегда, от грустных мыслей спасала работа. Сколько позволяли силы, Яхонтов писал в «Русский голос». Он понимал, что с его уходом газета ослабела. Тревожило и то, что на смену разрядке шла новая волна международной напряженности. Яхонтов был достаточно искушен в американской политической кухне, чтобы не схватывать мгновенно новые тенденции. К тому же он давно заприметил ставшего теперь помощником президента по национальной безопасности господина Збигнева Бжезинского с его оголтелым антисоветизмом и низкого пошиба русофобией. Пресса донесла известие о том, как заинтересовался «Збиг» этническим оружием, над которым вовсю уже работали фашиствующие ученые ЮАР, Израиля, а возможно, и других буржуазных стран. Бжезинский кричал на одном из заседаний, что ему позарез нужно оружие, которое убивало бы только русских, русских по национальности… И все же в повестку дня стало официальное признание паритета. Кто бы мог помыслить об этом в 1919 году? В 1946-м? Да и зачем забираться так далеко. Еще в 1968 году после президентских выборов Ричард Никсон напыщенно декларировал: «Не думаю, чтобы Соединенные Штаты могли позволить себе признать концепцию паритета с Советским Союзом». И вот — приходится признавать. Но внутри США — Яхонтов в этом не сомневался — такой поворот событий повлечет за собой возвышение правых, может быть, нечто вроде второго издания маккартизма. Но это уже злоба от бессилия. Главное — паритет признан! Он, Яхонтов, все-таки дожил до этого!

И пусть как заклинание повторяет президент Картер, что капиталистическая система не только самое правильное и справедливое устройство, но она «лучше всего способствует человеческой природе», это наиболее эффективный способ организации общества во имя общего блага. Но если это так, зачем тогда вся антикоммунистическая возня, зачем чудовищные траты на эту возню? Не получается, господин президент, арахисовый фермер из арахисового штата, а точнее говоря — прилежный выученик Трехсторонней комиссии. Сколько их было — готовых тем или иным способом сокрушить социализм, одолеть Россию. Все тщетно, господа. Тщетно морализирование Картера. Был уже такой, Вильсон, тоже моралист. Яхонтов приехал в Америку как раз при Вильсоне. А что, если попробовать написать статью, сопоставить этих двух «высокоморальных» президентов?