Ким Чжэгю - Счастье

— Я очень рад, что в вашем лице наша клиника приобрела такого квалифицированного врача, — сказал он и пригласил их с Дин Юсоном к себе в кабинет.

Там он усадил их на диван и сам сел рядом.

— Сонсэнним, Гу Бонхи хочет в дальнейшем специализироваться в области пластических операций. Она очень надеется на вашу помощь, — сказал Дин Юсон.

— Что ж, похвально. Это больше всего подходит женщине. Здесь требуются высочайшая точность и виртуозное мастерство. Желаю вам успехов на этом пути.

Гу Бонхи произвела на профессора самое приятное впечатление, и ему захотелось узнать о ней побольше.

— Откуда вы родом?

— Я родилась здесь, на Привокзальной улице.

— Выходит, домой вернулись? А родители у вас живы?

— Только мама. Отец погиб на фронте.

— Я вам глубоко сочувствую. А маму берегите.

Как-то странно почувствовал себя сейчас профессор.

Он поднялся и стал неторопливо ходить по кабинету. Кажется, эта девушка значит для него гораздо больше, чем просто новый врач, поступивший в клинику. Где-то в подсознании он вдруг представил ее рядом со своим сыном, ведь они, кажется, знакомы. А что, если она войдет в их семью? Что ж, вполне возможно.

— Товарищ Юсон, я ведь без всякой цели заходил к вам в лабораторию, — обратился он к Дин Юсону, — ну а есть ли у вас какие-нибудь успехи? — Голос профессора звучал ровно, но в то же время и заинтересованно. И действительно, профессора интересовали опыты по пересадке губчатой костной массы.

— У одного кролика все вроде идет нормально, а вот у другого, кажется, не получилось.

Дин Юсон принес журнал исследований и показал рентгеновские снимки профессору.

— Как и в случае с больным с дефектом черепа, я вот этому сделал пересадку губчатой кости.

— Понятно, — профессор не отрываясь смотрел на снимки, — но шов еще не зарубцевался.

— Пока не время.

— Но сможет ли такое сращение выдерживать нагрузки потяжелее, скажем вес человеческого тела.

Дин Юсон ничего не ответил.

— Давайте посмотрим вашего благополучного кролика, — сказал профессор и, захватив какой-то справочник, провел Дин Юсона и Гу Бонхи в виварий.

Дин Юсон извлек кролика из клетки и стал давать профессору подробные разъяснения.

— В конечном счете основная цель — добиться прочности губчатой кости, — выслушав Дин Юсона, сказал профессор. — К сожалению, в своей практике мне не приходилось видеть такую кость. Вот я тут захватил один справочник, он недавно опубликован за рубежом. В нем даются подробные описания методов лечения дефектов кости и суставов. Я сделал кое-какие пометки; ознакомьтесь — возможно, они окажутся для вас полезными. — И профессор протянул Дин Юсону справочник.

— Спасибо, профессор.

— Но не слишком изнуряйте себя работой. Здоровье вам еще пригодится. Желаю удачи.

— Благодарю вас.

Профессор хотел еще что-то спросить о Сор Окчу, но посчитал неудобным в присутствии нового врача узнавать какие-либо подробности.

Тепло простившись с врачами, профессор вернулся к себе. Настроение у него значительно улучшилось.

Он взялся за рукопись…

На заочном отделении института близилась к концу экзаменационная сессия. Однажды после сдачи очередного экзамена Сор Окчу решила вместе с товарищами прогуляться по парку на горе Сунамсан.

Студенты тесным кольцом окружили Сор Окчу. Им нравилась эта скромная, отзывчивая девушка с доброй улыбкой на красивом лице. А когда они узнали, сколько ей пришлось испытать на своем коротком веку, они с еще большей теплотой и уважением стали относиться к ней.

Сор Окчу никогда не любила говорить о своих фронтовых делах, и только когда ее уж очень настойчиво упрашивали, она кое-что рассказывала. Но чаще о себе молчала. А вот о своих боевых товарищах говорила подробно и увлеченно. О Дин Юсоне она старалась не вспоминать, это было для нее мучительно.

Сор Окчу шла в окружении студентов, а все ее мысли были устремлены к крошечному домику, приютившемуся у подножия горы Сунамсан. В этом домике жила мать Дин Юсона. Когда Сор Окчу лежала в госпитале для инвалидов войны, мать Дин Юсона часто навещала девушку, а позже, приезжая на сессию, Сор Окчу сама непременно проведывала старушку. Но это было раньше, когда Сор Окчу еще надеялась вылечить ногу.

Теперь же, как она считала, положение изменилось — ей уже никогда не избавиться от своего увечья. И мысль о том, что она где-нибудь может встретиться с Дин Юсоном, приводила ее в ужас. Чтобы избежать даже случайной встречи, она не сообщила его матери, что вернулась в родной поселок, и во время этой сессии решила не заходить к ней.

Но что это?! Им навстречу в простенькой белой кофточке и серой юбке шла мать Дин Юсона! И Сор Окчу вдруг почувствовала, что все это время ей хотелось уви деться с этой женщиной, что она скучала по ней. Но тут же мелькнула мысль: а что, если мать уже встретилась с сыном и они живут вместе?

Сор Окчу не знала, как ей поступить, а мать Дин Юсона уже узнала ее и радостно окликнула:

— Окчу, милая!

— Матушка!.. — О, как хотелось Сор Окчу сейчас прижаться к груди этой женщины! Но она воздержалась, понимая, что плохо поступила, не оставив ей своего адреса.

Старушка, нежно глядя на девушку, взяла ее за руку, и они вместе подошли к стоявшей в тени скамейке.

— Как поживаете, матушка? — тихо спросила Сор Окчу. С ее лица еще не сошло смятение, вызванное внезапной встречей.

Мать Дин Юсона еще заметнее поседела, лицо у нее осунулось, и от этого морщины казались более глубокими.

— Да все по-старому, — ответила старушка. — Ну а ты? Почему не известила меня, что выписалась из госпиталя? Я была там в январе, но мне сказали, что ты уехала, а куда — неизвестно. Разве можно так? — выговаривала девушке мать Дин Юсона, и трудно было понять, то ли она рада неожиданной встрече, то ли осуждает девушку за внезапное исчезновение. Но нет, не осуждение звучало в голосе старой женщины. Она сама очень переживала за Сор Окчу; и дело было не в том, что девушка уехала, не оставив адреса. Она догадывалась, почему Сор Окчу решила не давать о себе знать: ведь та навсегда осталась калекой. И в сердце старушки не было ни капли обиды на Сор Окчу за то, что во время этой сессии она не навестила ее.

— Простите меня, матушка. Так уж получилось, но я вам все как-нибудь расскажу.

Сор Окчу силилась улыбнуться, но улыбки не получилось. Разве сможет она когда-нибудь рассказать матери Дин Юсона о своих переживаниях, о всех тревогах и сомнениях, охвативших ее при выписке из госпиталя?

— Ну а как твоя нога?

— Прошу вас, не надо об этом… — Сор Окчу было трудно разговаривать на эту тему: зачем ворошить душевную рану, ни к чему это.