Владимир Москалев - Варфоломеевская ночь

Старая герцогиня прослезилась и прижала голову Матиньона к себе. С минуту длилось молчание; друзья стояли и молча, переминались с ноги на ногу, устремив взгляды в пол.

Матиньон, наконец, поднялся.

Герцогиня отняла платок и встала с кресла. Оглядела каждого и проговорила:

— Все вы благородны, великодушны и храбры, в вашей груди бьется честное и отважное сердце солдата, не мечтающего о домашнем уюте и покое, но живущего дымом костров, запахом пороха, пылью дорог, жаждой приключений и… объятий прелестных красавиц. Чуть ли не целый год прожили мы в замке, и за это время я искренней материнской любовью полюбила каждого из вас, а нынче, видит Бог, как разрывается мое сердце при мысли, что мы теперь очень долго, а может быть, и никогда больше не увидимся. Но я прекрасно понимаю, что иначе вы все поступить не можете, к этому зовет ваш долг и голос сердца, которым каждый человек обязан повиноваться. Таким же, как вы, был когда-то и мой возлюбленный — король Франциск. Всю жизнь он провел в походах и войнах, был неутомимым в ратных и, чего греха таить, амурных делах и никогда не желал себе ни отдыха, ни покоя. Да и смогла бы я разве полюбить его, будь он иным? Думаю, что нет. А потому, как ни тягостно и скорбно расставание, но я благословляю вас материнской рукой на далекое и небезопасное путешествие. Желаю вновь встретиться, живыми и здоровыми, за этим же самым столом, если, конечно, Господу не угодно будет призвать меня к себе, ибо я уже стара; мой век безвозвратно канул в прошлое. Да будет с вами Бог, дети мои, и да убережет он вас от горестей, опасностей и бед на жизненном пути.

И она снова поднесла платок к глазам.

Пожелание старой герцогини сбудется. Они вновь встретятся все вчетвером, без Д'Обинье, три года спустя, в этом же замке, за этим же самым столом. Это будет год созыва Генеральных штатов в Блуа и образования Католической лиги. Этот год станет последним в жизни герцогини Д'Этамп. Едва она распрощается со своими друзьями, как ее охватит тяжелый недуг и она ляжет на смертный одр с тем, чтобы больше с него не подняться.

Она умрет на руках у врачей в возрасте семидесяти лет и будет похоронена здесь же, на замковом кладбище. У ее свежей могилы с большим букетом цветов будет стоять и лить горькие слезы Луиза, графиня де Сен-Пале, урожденная де Савуази. Ей будет в то время восемь лет.

Но это будет еще не скоро, а пока наши друзья распрощались с хозяйкой замка и ушли каждый в свои покои.

С ней остался лишь Матиньон.

Наутро они простились со старой герцогиней, и она по-матерински их расцеловала. Друзья вскочили на коней, взмахнули шляпами, посылая последние прощальные приветствия дворянам, вышедшим провожать их, поклонились герцогине Д'Этамп и тронулись в путь.

Ну, а теперь зададимся вполне своевременным и справедливым вопросом: как же так случилось, что поляки из далекой восточной страны избрали королем Генриха Анжуйского, одного из братьев французского короля Карла IX? Того, что учинил чудовищную резню собственных верноподданных, поверг в трепет и вызвал возмущение всех европейских государей, а также польского дворянства, именовавшегося шляхтой.

Разумеется, здесь не обошлось без вмешательства королевы-матери. Карл активно помог ей. Возложив эмиссию на епископа Баланса Жана де Монлюка, они отправили его к полякам, чтобы утихомирить умы. Прибыв, он тотчас объявил, что цифра в две и более тысячи, о которой упоминается в наводнивших Европу памфлетах гугенотских публицистов, неверна, и что в Париже было убито всего около сорока человек, да и то это были вожди, стремившиеся свергнуть с престола монарха и заменить его другим. Раздосадованные тем, что их затея потерпела крах, озлобленные на правительство, гугеноты и наводнили страну памфлетами, поносящими короля и восхваляющими самих, нарочно увеличив цифру для пущей убедительности. На это поляки возразили, что располагают самыми точными сведениями о том, что были зверски убиты не только вожди, но и простые дворяне, включая жителей города и гостей, съехавшихся на свадьбу. Монлюк ответил, что ненависть к гугенотам в народных массах была настолько велика, что они вышли из-под контроля, но король абсолютно не повинен и искренне сожалеет; узнав об этом, он сразу же приказал прекратить зверства и утихомирить толпу. Такие же приказы были немедленно разосланы по всем провинциям.

Поляки, чей трон оставался свободным после смерти Сигизмунда II Августа [36], понемногу утихомирились и задумались с» возможности союза с Францией, путем избрания на свой престол короля из семейства Валуа.

Король Карл IX тоже не бездействовал. Он знал, что его братец ждет не дождется того часа, когда он умрет, чтобы самому сесть на трон, и догадывался, что и его матушка втайне лелеет ту же мечту. Поэтому во избежание заговоров, которые неминуемо стал бы устраивать Месье, а также вовсе не пылая к нему любовью, Карл и решил поскорее отделаться от младшего брата, удалив его с глаз долой в далекую Польшу, которая никак не могла в связи со сменой династии выбрать себе короля.

Узнав о том, что поляки мечтают построить большой флот на Балтийском море, Карл выразил готовность помочь в материальном отношении, а для еще большей весомости намекнул, что будет активно способствовать переговорам о мирном соглашении между Польшей и Турцией; известно, что Селим II [37]являлся извечным врагом поляков.

И чаша весов нового короля из Франции стала потихоньку опускаться вниз.

Что же творилось в это время в самой Польше? Она бурлила, точно походный котел на костре. Король Сигизмунд, к несчастью, остался бездетным, и династия Ягеллонов, правившая около двухсот лет, на нем оборвалась. Предстояло выбрать нового короля. Эта вольная элекция, называемая иначе выборами, состоялась неподалеку от Варшавы в апреле 1573 года; на ней присутствовало сорок тысяч шляхтичей — весь цвет польской аристократии, решающая политическая сила страны к тому времени.

Кандидатов на престол было несколько. Первым значился король Шведский Ян III, за ним шел эрцгерцог Австрийский Альберт Фридрих, далее московский царь Иван IV, французский принц Генрих Валуа, сын императора Максимилиана II принц Эрнст и семиградский воевода Стефан Баторий. Протестанты сразу же остались в меньшинстве, поскольку шляхта в основном была католической. Других просто боялись и не желали брать к себе. А тут еще король Французский со своими широкими жестами, предвещавшими выгодную торговлю. Так и случилось, что 9 мая Генрих Анжуйский большинством голосов был избран польским королем.

Однако не обошлось без условий, названных «Генриховыми артикулами». Новый король обязан был подтвердить принцип свободного избрания королей, раз в два года собирать сейм, своего рода Генеральные штаты, и повиноваться его решению, дать клятву гарантировать свободу религии в королевстве, утвердить все привилегии польской шляхты. Кроме того, он отрекался от наследственной власти, обещал не решать никаких вопросов без совета из шестнадцати сенаторов, не объявлять войны и не заключать мира без сената. В случае неисполнения какого-либо пункта шляхта освобождалась от повиновения королю.