Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 1

А потом был только ее задыхающийся шепот, то, как она скользнула вниз, — быстро, ровно порыв ветра, и он уже ни о чем не мог думать, — только, закрыв глаза, не узнавая ее, не понимая, — что с ней вдруг произошло, — и, не желая понимать, — гладить ее по голове и просить: «Еще, еще, пожалуйста!»

Она остановилась и Степан, еле сдерживаясь, сказал: «Не мучай меня, Мария, а то ведь я тем же отвечу».

— Грозный Ворон, — она вдруг рассмеялась и почувствовала шлепок. «Еще!» — сказала она, сладко потянувшись.

— Ты не бросай дело на полдороге, — посоветовал ей муж. «А то ведь у нас на кораблях и кое-что другое есть для тех, кто ленится».

— Так, то на кораблях, — она, правда, вернула губы туда, где им было сейчас место.

Он закинул руки за голову и присвистнул: «Ох, Мария, я смотрю — разбаловалась ты вконец, пора тебя, и поучить, как мужу это положено».

Он увидел огоньки смеха в темных глазах, и, наклонившись, коснулся ее налитой, большой груди. «А ну-ка, ложись рядом», — сказал он тихо. «Сейчас узнаешь, каково это».

Он и не знал, что жена может быть такой, и все спрашивал: «Тебе, правда, хорошо?»

— Хватит уже болтать, — простонала Маша. «Иначе весь дом услышит, как мне хорошо!» Она пошарила пальцами, ища подушку, Степан подсунул ей руку и успел еще пожалеть об этом — зубы у его жены были острые.

— Почему ты раньше этого не делал со мной? — спросила Маша, нежась на его плече.

— Дурак был, — он зевнул и вдруг сказал: «Какая ты у меня красивая, Марья, — так бы и не выпускал тебя отсюда. А ты, — он лукаво взглянул на жену, — что раньше-то таким не занималась, а?

— Да тоже дура была, — она обняла его и шепнула: «Кажется, поумнели мы с тобой, Ворон, а?».

— Это точно, — он почувствовал, как слипаются у него глаза. «Все», — он повернул ее на бок, и прижался к ее спине. «Спать, долго, и чтобы нам никто не мешал».

Они проспали до вечера в объятьях друг друга, и Марфа, устав гонять детей от опочивальни, просто заперла дверь, что вела в Машины комнаты с лестницы, сказав: «Кто первый туда постучит, тот сладкого за обедом не получит вообще никогда».

— Вы ж уедете летом, тетя Марта, — попытались протестовать близнецы.

— Записку мистрис Доусон оставлю, — ехидно пообещала им женщина.

— Папа, — спросил Майкл, — а почему ты так долго дома?

Степан усмехнулся. «А нравится мне тут, сынок, зачем мне еще куда-то ехать? Ну что, кто мне скажет, каким путем португальцы в Индию ходили?».

Дети сидели на ковре, вокруг большой карты.

— Вот тут, — Ник показал на мыс Доброй Надежды, — на юг, а потом на северо-восток. А ты туда плавал, папа?

— Конечно, — улыбнулся Степан.

— Наш батюшка отсюда специи возит, — Тео посмотрела на Молуккские острова. «Они такие вкусные, прямо вот как тут сейчас пахнет».

— Это сандаловое дерево, — улыбнулся Степан. «Как раз из Индии».

— Хотела бы я туда попасть, — мечтательно сказала девочка, и Степан с болью в сердце вспомнил, как то же самое, когда-то давно, говорила его покойная сестра.

— Рассказать вам про Гоа? — спросил Степан, и потрепал по голове Федора, лежащего на животе с альбомом под боком. «А ты рисуй, так у нас целая книга получится — с картинками».

— Да, да, пожалуйста! — закричали дети.

Лиза оттолкнула рукой ножницы и скривила губы. «Лизонька, девочка моя, — ласково сказала Марфа, — надо немножко постричься. Тогда волосы еще красивее станут. Ну посиди спокойно, доченька».

— Тео тоже стричься не любила? — спросила Маша, удерживая на коленях ребенка.

— Они никто не любят, такие маленькие, — вздохнула Марфа, отрезая кончики длинных каштановых прядей. «Еще хорошо, что дети не в Лондоне растут, там вшей уйма, мы бы сейчас с тобой только и делали, что их вычесывали».

— Дочку хочу, — неожиданно сказала Маша, успокаивая хнычущую Лизу. «Мальчишки — это другое, они вон уже больше с отцом, — она вдруг покраснела, — а девочка при матери будет».

— Да твой Степан с дочкой будет так носиться, что не поверишь, — усмехнулась невестка. «Я вон тоже, у отца родилась, как ему пятьдесят было, дак батюшка меня баловал — куда там!

Ну все, Лизавета, — она поцеловала дитя, — теперь ты еще пуще красавица».

— Марфа, а вы ей будете про мать-то ее говорить? — спросила Маша, все еще краснея.

Невестка быстро подмела пол вокруг кресла, и улыбнулась: «А как же, подрастет — и скажем, чего ж в тайне сие держать».

— Не знаю, — вздохнула Маша, — Степа меня не спрашивает, про, ну..- она замялась и указала на живот.

— Ну и хорошо, — Марфа отряхнула Лизино бархатное платьице. «Не спрашивает — и не надо».

— Мама! — девочка протянула к ней ручки.

— Ну иди сюда, счастье мое, — Марфа прижала ее к себе и вздохнула. «Ох, смотрю на нее и вижу ее мать покойницу — та красивая ж была, и умная какая. Хоша б ты, Лизавета, — она потерлась о нежную щечку девочки, — счастлива была бы».

— Будет, — уверенно сказала Маша, тоже отряхиваясь.

— Кое-кто, я смотрю, уже счастлив, — улыбнулась Марфа, — спать с петухами ложится, и с постели к завтраку только поднимается. Ты осторожнее, Марья, на сносях ты все-таки.

Маша зарделась и вдруг шепнула что-то на ухо невестке.

— Ах вот как, — медленно сказала Марфа и вдруг рассмеялась: «Я до Стамбула и не ведала, что такое делать можно. Спасибо Селиму, обучил».

Маша тоже улыбнулась и сказала: «Ох, Марфа, сейчас бы еще дитя принести и все хорошо будет».

— Да принесешь, куда денешься, — невестка оценивающе посмотрела на ее живот. «Все равно, кажется мне, девочка это. И у меня тоже», — она погладила свой.

— Пойдем, — сказала Лиза, подергав мать за подол. «Мама, ну гулять же!»

— Ну давай, всех соберем, — Марфа подхватила дочь на руки, — и отправимся. Вроде, ветер утих, не так холодно, как с утра было».

— Гулять хочу! — сказала Лиза, когда женщины зашли в библиотеку.

— Так, — сказал Степан, поднимаясь, обернувшись к детям: «Все быстро на конюшню, седлайте своих пони».

— Лизу нам взять? — спросила Марфа.

— Во-первых, — Воронцов наклонился над женой и поцеловал ее в душистые, виднеющиеся из-под чепца волосы, — мы с Марьей пешком пройдемся, — ей это сейчас полезно, и заодно за всадниками нашими приглядим, а во-вторых, ты, Марфа, одень Лизу, пожалуйста, и приведи вниз — мы ее с собой возьмем».

Марфа подняла брови, и, ничего не сказав, вышла вслед за детьми. Степан запер дверь на ключ.

— Что? — спросила жена.

— Ты сядь, Марья, сядь, — посоветовал муж, кладя ей руки на плечи.

— Степа, — она покраснела.

— Десять лет мы с тобой прожили, — сказал он серьезно, вставая на колени перед ее креслом и придвигая ее к себе, — десять лет, Марья, а ты все краснеешь».

— Так день же, — она откинула голову назад и развязала ленты чепца.

— Косы распусти, — попросил он, чуть оторвавшись от ее тела. «День, не день — я ждать не хочу, понятно?»