Анатолий Аргунов - Студенты. Книга 2

— Понятно, товарищ подполковник.

— Вот и хорошо, давай, иди и осмотри больную.

— А если она не захочет, дверь не откроет?

— Я ей уже позвонил, она ждет вас, доктор. Вопросы еще есть?

— Нет.

— Тогда выполняйте.

Савве Николаевичу стало нехорошо, когда он увидел избитую до синяков Веронику. Не сразу понял отчего и почему. Но в разговоре выяснил причину побоев и не знал, что предпринять.

— Возможно, у вас сотрясение мозга, Вероника. Вам необходима госпитализация, хотя бы на недельку. Можно в наш лазарет, хотя вольнонаемных мы там не лечим, но с разрешения командира полка — возьму. А еще лучше: я договорюсь с окружным госпиталем, отвезу вас туда, там вам будет спокойнее.

— Нет, нет, ни в коем случае. Испорчу всю карьеру мужу, и Подкопаеву не поздоровится. Вы же, доктор, знаете наши военные городки: сплетни и интриги.

— Не очень, хотя понятно, скандал может случиться.

— Вы меня лечите на дому, — предложила Вероника. — Ну заболела я пневмонией или еще чем, лечусь на дому. Чем не причина быть мне дома? — с надеждой она посмотрела на лейтенанта. — Помоги мне, Савва, вы же друзья с Виктором.

— Хорошо, я постараюсь, но начальнику штаба что я доложу?

— Ну, так и скажи: мол, пневмония после гриппа, требует длительного лечения…

Савва махнул рукой — что не сделаешь ради друга — и доложил начальнику штаба про пневмонию. Подполковник понимал, что никакой пневмонии у Вероники нет, но к поступку доктора отнесся одобрительно: не выдал друга.

— Ну, вот и лечите, доктор, только без лишних слов, а больше делом.

Конфликт вскоре разрешился как бы сам по себе. Майора Семытина срочно перевели в другой полк с повышением в должности. Честь и репутация офицеров была соблюдена без дуэли. Но, так или иначе, эта история оставила неприятный осадок на душе у Саввы Николаевича, и он на какое-то время охладел в своих отношениях к Подкопаеву. Постепенно их отношения восстановились. Они снова в свободное время стали ездить в районный центр смотреть новые кино, отобедать в местном ресторанчике и парится в баньке по выходным дням. Подспудное недовольство поступком друга в душе Саввы Николаевича постепенно исчезло.

В тот злосчастный день полеты начались рано утром. Он, лейтенант медицинской службы Мартынов, провел обследование всех летчиков, кто отправлялся в полет. У Подкопаева он обнаружил слегка заниженное давление.

— Виктор, тебя что-то беспокоит? — задал вопрос доктор.

— Нет, ты что? Здоров, как бык! А что давление ниже нормы, так я сегодня ни чай, ни кофе не пил, вот оно и отклонилось.

— Слушай, давай я тебе ЭКГ сделаю, мало ли что? — не успокаивался доктор.

— Да, ты что, Савва, хочешь мой полет сорвать?

— Не говори глупости.

— Я на прошлой неделе все анализы сдавал и ЭКГ делал. Не чуди, Савва. Не срывай полет, я тебя умоляю.

Савва какое-то время поколебался.

«Чего я к нему прицепился? Давление у человека утром всегда ниже, чем днем, это понятно. Оно сегодня почти у всех чуть ниже, но я вот прицепился к Подкопаеву. Завидую — он в небо, а я тут на земле». И доктор Мартынов подписал в полетной медкарте: «разрешаю».

— Ну, вот так-то лучше, Савва.

— Давай, счастливого полета.

Уже где-то на пятом или шестом вираже, капитан Подкопаев доложил начальнику полетов майору Дымову:

— У меня проблемы, плохо что-то со зрением, не вижу приборов.

— Капитан, снижайся и бери курс на аэродром, перегрузка сейчас пройдет, держись.

Но Подкопаеву становилось все хуже и хуже.

Командир срочно вызвал лейтенанта медицинской службы Мартынова.

— В чем дело, доктор? — строго спросил командир полка.

— Не знаю!

— Не знаю! Где его полетная медкарта?

Савва протянул книжку.

— Вроде бы все в норме: температура, дыхание, пробы… Что думаешь, доктор? Что могло случиться с Подкопаевым?

— Что-то очень серьезное — сейчас трудно предположить.

— Но все же?

— Стенокардия. Острый инфаркт… нарушение мозгового кровообращения… тромбоэмболия.

— Тромбоэмболия… Ты головой отвечаешь, доктор, если что-то с его здоровьем, понял?

— Так точно, товарищ полковник.

— Пришлют детский сад на серьезную работу, вот и мучайся… Как там Подкопаев, молчит… — спросил командир майора Дымова.

— Молчит, товарищ полковник, но самолет ведет ровно и прямо на аэродром.

— Дай связь — обратился командир к Дымову. — «Первый». «Первый!» Я «Вышка!» Ответь мне Витя, ответь сынок…

— Разрешите посадку, товарищ полковник, — прохрипел в динамике голос капитана Подкопаева.

— Разрешаю!

Самолет Подкопаева на какое-то время завис над аэродромом, потом чуть клюнув носом, пошел на посадку.

— Не так садится? — пробормотал про себя полковник. — Отлично, Витя, отлично. Садись, мы тебя ждем, капитан — уверенно произнес он в микрофон.

С трудом самолет сел и покатился по дорожке, не останавливаясь.

— Ты сел, Витенька, сел! — закричал полковник. Молодец! Все отлично! Выключи двигатель и стой! — продолжал кричать в микрофон полковник.

Но никто не отвечал больше в динамике. Наконец, мотор заглох. Все бросились к самолету. В кабине сидел мертвый капитан Подкопаев.

На вскрытии нашли аневризму дуги аорты, врожденную патологию, которая себя ничем долгое время не проявляла. Однако предельная нагрузка на сверхзвуковом истребителе сделала свое дело — произошло кровоизлияние. С медицинской точки зрения то, что Подкапаев сам посадил самолет — абсурд. Как смог Витька не разбить машину, остается загадкой для всех до сих пор. При разрыве аневризмы и кровотечении смерть наступает моментально.

Капитана Подкопаева похоронили со всеми воинскими почестями, с трехкратным залпом из автоматов. Савву Николаевича никто ни в чем не обвинял, да и обвинять-то было не в чем. На рентгене такие аневризмы не видны, а компьютерных томографов тогда еще не было. Но Савва Николаевич не мог простить себе ошибку. Почему не настоял на ЭКГ, может хоть что-нибудь могло повлиять на исход того полета? Но не стал настаивать, не стал портить отношения с другом.

Вот они, наши грехи — ценою в жизнь…

— Савва Николаевич, Вам пора на обход, — снова заглянула главная медсестра. Может отменить? — видя состояние шефа, спросила она.

— Нет, нет, я сейчас, я уже иду…

Бесспорно, ошибка ошибке рознь! Это понятно. Не понятно другое — отчего почти никто никаких выводов не делает. Все почему-то считают: ошибаются дураки или полные идиоты, а когда оказываются сами в роли ошибившихся, чешут затылок — как же так? Вроде все предусмотрел… И на тебе, получай оплеуху…

Савва Николаевич, как и большинство его коллег, учился на собственных ошибках, но с годами понял — лучше семь раз отмерить, чем получать обухом по голове, и стал осмотрительнее подходить к решению проблем. Нет, с возрастом он не стал менее рисковать, особенно, если это касалось профессиональной деятельности. Там, где возникала необходимость идти на оправданный риск — он шел. Брался за операции, от которых коллеги отказывались: зачем лишние заботы…. Савва Николаевич рассуждал так: