Анатолий Аргунов - Студенты. Книга 2

— Есть шанс, надо его использовать.

Конечно, не все рискованные операции приносили успех, были и поражения. Но поражения из тех, что приравниваются к победам. И тут в его памяти всплыла еще одна история, произошедшая с десяток лет назад…

Он прооперировал одного из высоких чиновников, который страдал хроническим бронхитом курильщика. Дело обычное. В таких случаях Савва Николаевич просил пациента ограничить себя в курении. Скажем, если курил пару пачек в день, перейти постепенно на одну пачку и далее на все меньшую дозу курева. Он считал, что резкое бросание курения, может привести к еще более тяжкому последствию, чем медленный переход на щадящие дозы. Не нужно забывать, что никотин — это такой же наркотик, только более легкий и привыкание к нему вырабатывается годами. Резкая отмена ведет к ломке всего организма с непредсказуемыми осложнениями. Другой вариант — замена на аналог, не вызывающий привыкание. Таких лекарственных препаратов много, но эффективности почти нет. Отсюда не очень продуктивное лечение. Поэтому Савва Николаевич использовал свою методику отучения организма путем снижения дозы наркотика, в данном случае никотина.

В разговоре с высокопоставленным пациентом Савва Николаевич упомянул, что неплохо бы сделать контрольные рентгеновские снимки легких.

— Хрипов много, что-то мне не нравится, как вы дышите — сделал заключение Савва Николаевич после осмотра.

— Без проблем! Хоть сейчас. — Чиновник взглянул на часы. — У меня 30 минут, хватит?

— Вполне!

Савва Николаевич отправил пациента в рентгеновский кабинет, а сам занялся написанием заключения по осмотру.

В кабинет, постучавшись, вошла секретарша.

— Савва Николаевич, Вас просят в рентгенкабинет.

— Кто? Заведующая Римма Никодимовна? Сейчас буду, — ответил Савва Николаевич. — Она просто так звать не будет…

Чиновник, сидевший в небольшой смотровой перед рентгенкабинетом, причесывал волосы и поправлял галстук на рубашке.

— Вы проходите ко мне в кабинет, секретарша подаст вам чаю, а я посмотрю снимки.

— Хорошо, только у меня со временем… — И чиновник снова посмотрел на часы.

— Я быстро, — успокоил Савва Николаевич.

Рентгенолог, немолодая, но отлично выглядевшая Римма Никодимовна, уже держала на зажиме еще мокрый от проявителя снимок, поднесла его к неготоскопу.

— Вот тут что-то мне не нравится. — И Римма Никодимовна показала на округлое образование в левой части грудной клетки, ткнув кончиком авторучки в небольшое затемнение около сердца.

— На опухоль похоже, но снимок-то мокрый. Высохнет, станет яснее. Хорошо, Римма Никодимовна, не будем спешить. Сами понимаете. — И Савва Николаевич показал головой на потолок. — Народ этот не простой, чуть что кидаются в крайности.

— Да понятно, Савва Николаевич. Я для этого Вас и позвала.

— Ну что ж, спасибо и на этом, Римма Никодимовна. Подсохнет, вы меня пригласите, вместе помозгуем.

— Обязательно, Савва Николаевич.

В его кабинете высокопоставленный чиновник о чем-то говорил по мобильному телефону.

— Ну что там, Савва Николаевич? — прервав разговор и захлопывая крышку мобильника, спросил он.

— Пока не знаю, снимки еще мокрые… — уклончиво ответил тот.

— Ладно, я пойду. Когда к Вам заехать повторно?

— Лучше завтра, в такое же время.

— До свидания. — Чиновник протянул руку Савве Николаевичу.

— Всего хорошего…

На высохшем снимке Савва Николаевич отчетливо увидел очертание опухоли: один к одному тень — рака легких у курильщика с сороколетним стажем. Сомнений не было ни у него, ни у того, с кем Савва Николаевич проконсультировался.

Савва Николаевич пошел на операцию с полной уверенностью, что это злокачественная опухоль и промедление грозит серьезной опасностью жизни человека. Каково же было его удивление, когда гистология кусочка ткани из опухоли, взятого у еще лежащего на столе пациента, обнаружила наличие фибриномы — округлое разрастания соединительной ткани. Савва Николаевич с облегчением вздохнул:

— Слава Богу, что ошибся. Человек будет жить долго и счастливо, чего не скажешь о раковых больных. У тех психология меняется вместе с их болезнью. Они становятся подавленными и теряют вкус к жизни…

Придя домой с работы, Савва Николаевич все никак не мог отделаться от мыслей про ошибки. День сегодня, что ли такой? Или время пришло, не узнавал сам себя Савва Николаевич.

Дома никого не было. Жена уехала в гости к сестре на юбилей. Надо же, Татьяне пятьдесят пять. Жизнь у нее сложилась не очень: с мужем разошлась, дочку Карину воспитывала одна. Родственники помогали. Больше всего времени Карина проводила в их семье.

Сама Татьяна была человеком неуравновешенным, работу меняла чаще, чем перчатки, пока ее не выгнали с треском и с нехорошей записью в трудовой книжке. С тех пор не работала, жила на выручку от поделок: лепила из теста фигурки, раскрашивала и продавала. Как ни странно, это приносило доход, что помогало растить и учить дочку. Татьяна в жизни сделала сотни ошибок.

— А я сам? — задал себе вопрос Савва Николаевич. — Нет, не по работе, а по жизни.

И сидя в вечерний час за кухонным столом с чаем и любимым морошковым вареньем, он снова и снова, стал перебирать в памяти свои, допущенные лично им, ошибки.

Первое, что пришло в голову, их — почти и не было. Так, мелкие просчеты, а по большому счету ничего… существенного! Вот оно как? Так же не может быть? — не поверил сам себе Савва Николаевич. — Хорошо, хорошо, давай повспоминаем…

Итак, он окончил школу без медали, а мог бы получить. Ошибка? Ерунда.

С первого захода поступил в медицинский институт, а мог бы в железнодорожный: отец железнодорожник, сам он учился в железнодорожной школе, любил и до сих пор любит поезда, просто обожает. Ошибка? Да нет, конечно. Медицина — его призвание.

А женитьба? По любви, студентами, и на всю жизнь. Тут ошибиться он не мог, скоро сорок пять лет вместе. С нелюбимыми так долго не живут. Хотя всякое бывало, но это пустяки.

Стоп, стоп! А как же Лев Толстой в восемьдесят шесть лет ушел из дома умирать на чужом месте. Считается, что из-за женщины. Думаю, что ерунда. Не мог его могучий мозг больше работать. Он устал от всеобщего внимания близких и решил уйти, чтобы умереть в одиночестве.

Работа? Ну, тут все ясно, как божий день. Ошибки были, есть и будут. Правильно на Руси говорят: кто не работает, тот не ошибается…

Дети! Дочь и сын! Оба состоялись как личности. Вкладывал в них все, что мог. Доволен ли он сейчас ими? Трудный вопрос. А когда родители бывают довольны? Как только начинаешь быть довольным, все кончается — рост, стремление к новому. Нет, нельзя. Они еще себя полностью не реализовали. Может, и я им мешал? И в этом моя ошибка? Нда!!!