Роберт Паль - Бессмертники — цветы вечности

28 сентября в городе началась обширная полицейская ликвидация выявленных анархистских и эсеровских организаций. Нагрянули и в Солдатский переулок, в дом Савченко. Постучались в квартиру на первом этаже — никого. Привели хозяина-домовладельца.

— Где ваши жильцы, господин Савченко?

— Да еще вчера были, ваши благородия. Может отлучились куда?

— Кто снимает эту квартиру?

— Брат и сестра Кочергины из Мензелинска. По отзывам жены, вполне спокойные и порядочные люди.

— Ключи от квартиры имеются?

— Обязательно. Извольте…

Пропустив вперед пристава Брежедовского, Леонтьев вошел в квартиру и опасливо огляделся.

— Ну, Клементий Александрович, можете приступать. Мы, кажется, попали именно туда, куда хотели.

Пристав пригласил понятых и хозяина. Предупредил:

— Только прошу, господа, ничего не трогать: здесь бомбы!

Да, это были бомбы. К счастью, не заряженные. Тут же на столе лежали металлические осколки для начинки все тех же бомб. Рядом в полнейшем беспорядке валялась масса анархистской литературы. На стуле — пара перчаток: мужские лайковые и женские фильдекосовые на теплой подкладке. На спинке стула — черный репсовый и зеленый шерстяной галстуки, синяя бумазейная женская кофточка, на полу — носовой платок… В ящике стола нашлась целая кипа фальшивых паспортов. На полупустой этажерке — записная книжка с шифрами и какой-то альбом.

— Прошу прощения, но я просил ничего не трогать, господин ротмистр!..

Пристав заслонил собой этажерку так, как если бы он заслонял его самого от неминуемой гибели.

— Это не альбом, Иван Алексеевич, а очень интересная бомба. Так сказать, бомба-сюрприз. Не верите?

Не успел Леонтьев ответить, как пристав распахнул окно, осторожно поднес к нему альбом и, широко размахнувшись, выбросил его в пустой сад. В то же мгновение там словно разверзлась земля. Дом качнулся, пол поплыл под ногами. В саду среди молодых облетевших вишен образовалась большая дымящаяся воронка.

— Убедились? — торжествующе потер руки пристав.

— Хорош сюрприз, — побледнел ротмистр и полез в карман за папиросой…

Оформив необходимый в таких случаях протокол, вышли во двор. Подошли к другой двери. Постояли.

— А на втором этаже, господин Савченко, у вас тоже квартира? — спросил Леонтьев.

— Совершенно верно, квартира. Тоже изволите посмотреть? — услужливо подкатился перепуганный случившимся хозяин.

— Кто снимает?

— Некий Иван Ложкарев… Мастер по часовому делу… Один…

— Проводите!

Они поднялись на второй этаж.

— Стучите.

Хозяин робко постучал — тихо. Постучал еще — никакого ответа.

— Откройте сами.

Хозяин принялся энергично орудовать ключом, но тот даже не входил в скважину.

— Жилец замок сменил, ваши благородия… Что прикажете делать?

— Брежедовский, найдите лом, ломайте замок!

Все, что произошло потом, подробно и документально точно зафиксировано в полицейских документах. Начало им положил вот этот протокол.

1907 года, сентября 28 дня.

Я, пристав 3-го участка г. Уфы Брежедовский, вследствие поручения начальника Уфимского губернского жандармского» управления прибыл сего числа в 8 час. утра в дом Дионисия Савченко № 2 по Солдатскому переулку… для производства обыска в порядке 21-й статьи Положения о государственной охране у квартиранта, жившего в верхнем этаже… Квартиру эту, как оказалось по записи в домовой книге, снимает некий сарапульский мещанин Иван Михайлов Ложкарев. Квартира эта оказалась запертою снаружи, вследствие чего я, пристав, в присутствии хозяина дома Савченко и понятых снял замок у входных дверей и приступил к производству обыска в квартире, занимаемой Ложкаревым, причем оказалось: квартира состоит из одной комнаты и сеней, комната имеет четыре окна, из коих два выходят во двор и два в Солдатский переулок; комната представляет собой целую мастерскую, в коей находятся три стола, все заполненные разными инструментами для приспособления взрывчатых бомб; в корзине дорожной, из лозовых прутьев найдена 31 картонная коробка, в коих находится по 2 фунта гремучего студня в каждой и отдельно в 3-х картонных коробках того же гремучего студня по одному фунту; в той же корзине в картонной коробке — один из кусков того же гремучего студня и внизу, под коробками со студнем, найдена трехдюймовая скорострельная граната, по-видимому, уже начиненная и завинченная дистанционной трубкой старого образца; в той же корзине в деревянном небольшом ящике находится цилиндрического вида довольно большая форма, тоже, по-видимому, уже начиненная; внизу этого ящика, под бомбою, 8 свинцовых пуль… в той же коробке 9 кусков свинца для отливки пуль; там же еще найдено 12 жестяных трубок, из коих одна чем-то начинена, и 11 пустых гильз, по-видимому, от револьвера «Маузер»…

На полу около печи 4 ручных снаряженных бомбы цилиндрической формы с тесьмами, 9 оболочек из картонной бумаги с деревянными донышками для ручных бомб, пустых таких же 14… Две связки стеклянных, длиной в три четверти, трубок пустых; в жестяной коробке таких же, разрезанных коротких, не запаянных трубок штук до 50 и 12 коротких таких же трубочек, наполненных какой-то жидкостью, концы которых запаяны. А также 13 свертков свинца для приготовления бомб, 6 флаконов с разными жидкостями, 2 стеклянные аптекарские банки с такими же пробками, одна наполнена почти до половины каким-то темным составом в виде клея, а другая — чем-то белым, в виде толченого сахара, две резиновых перчатки, употребляемые, по-видимому, для работы с ядовитыми веществами, 6 полулистов большого формата картонной бумаги желтого цвета, 3 чертежа разных взрывчатых снарядов, 12 книг руководства…

На окне найдено открытое письмо с адресом: Уфа, Аксаковская ул., дом Алексеева, Владимиру Густомесову.В правом ящике большого стола футляр с очками и в нем рецепт для очков профессора А. Г. Агабабова Густомесову и счет с 30 августа разных расходов… Из литературы найдено: 1) № 20 газеты «Уфимский рабочий» за 6 мая.

Увлекшись осмотром техники, не сразу обратили внимание на вешалку, где висела одежда исчезнувшего жильца. Леонтьев подошел, с любопытством потрогал давно не чищенные пуговицы на форменной шинели и удовлетворенно заключил:

— Шинель, фуражка и брюки — форма учащегося реального училища. Густомесов — реалист, Клементий Александрович?

— Был, да выбыл: здесь, наверно, интереснее показалось.

— Отец у него, по-моему, заведует в городе телефонной станцией?

— Так точно, господин ротмистр.

— Срочно его сюда! На предмет опознания вещей. И в протокол!

Привезли Густомесова-отца. Тот с недоумением рассматривал свои когда-то загадочно исчезнувшие из дому циркули, напильники, кусачки, стамески, с нескрываемым страхом обошел корзину с бомбами и, все больше бледнея, застыл перед вешалкой, узнав одежду сына. В глубоком обмороке его вынесли во двор и привели в чувство нашатырем. В протоколе пристав записал, что вещи принадлежат бывшему ученику уфимского реального училища Владимиру Густомесову. Обморок отца был лучше и красноречивее любой экспертизы.