Жан-Пьер Шаброль - Гиблая слобода

Теперь Жако и Фландрен прислонились спиной к умолкнувшему вибратору. Все трое смотрели на здание внимательно и вместе с тем точно со стороны. Как туристы.

— А здорово получается! — заявил Ла Суре, словно разговаривая сам с собой.

— Шикарно, — подтвердил Жако. — Факт!

— А сколько таких домов нам надо построить, — заметил Фландрен.

— Домов хватило бы с лихвой. Каждый мог бы получить приличную квартирку. Надо только побольше денег тратить на металл для строительства и поменьше на металл для пушек.

— Черт возьми… — выругался Фландрен.

Ла Суре стал объяснять Жако:

— У нас на строительной площадке применяется новый метод. Колонны, стеновые блоки, в общем все элементы сборные. Подъемный кран устанавливается внутри здания в том месте лестничной клетки, где будут размещены счетчики и распределительные установки газа, электричества и воды. По мере того как здание растет, поднимается и кран при помощи лебедки. Дом растет, как на дрожжах, а работа получается, пожалуй, еще качественнее…

Ла Суре спрыгнул с груды досок и отряхнул сзади брюки.

— И подумать только, что, может, даже этот дом не будет закончен. — Он неожиданно повернулся к Жако: — Кстати, парень, почему ты не был на профсоюзном собрании? Ты что же, не состоишь в профсоюзе?

— Как же, состою. Но мы с ребятами сели обедать на солнышке. И совсем позабыли о собрании…

— Жаль.

Ла Суре пожал им руки. Фландрен потянулся было к рубильнику, но тут же отдернул руку и крикнул:

— Эй, Ла Суре! Позабыл тебе сказать: что‑то не ладится в кожухе вибратора. За день весь изгваздаешься в растворе!

— Ладно, я скажу Бурвилю.

Ударом каблука по рукоятке Фландрен включил электрический мотор.

— А о чем говорили на профсоюзном собрании, Фландрен?

— А? Что ты сказал?

— Ничего! Ну и паяльник у делегата на физиономии!

* * *

В этот вечер Жако получил заработную плату за первую неделю. Новенькие бумажки шуршали в его испачканных цементом пальцах. Он сложил две бумажки по пять тысяч франков и спрятал их в одно из отделений бумажника. А тысячу триста сунул в другое отделение — себе на расходы. Опустил мелочь в карман брюк и с удовлетворением похлопал себя по груди. Руки у него распухли. Ладони затвердели. В кожу въелась белая пыль. Жако перекинул сумку через плечо и догнал приятелей. Все вместе они весело направились к станции.

— Сегодня я плачу за выпивку, факт! — заявил Жако.

Ночь уже окутала землю. Окутала ледяным покрывалом. Клод туже обмотал кашне вокруг шеи и объявил, что идет в «Канкан».

— Ты собираешься еще тренироваться сегодня вечером? — спросил Виктор насмешливо. — Мало наработался за день?

— Это не одно и то‑то — то же.

Дикий вой прорезал ледяной воздух. Через дорогу, поджав хвост, перебежал Ланьель и исчез за поворотом.

К станции подошел поезд. Длинный Шарбен не сел в один вагон со всеми, а бросился в конец состава — оттуда ему было ближе добираться по путям до Шанклозона. Жако быстро осмотрел вагон. Виктор, следивший за его взглядом, проговорил не без ехидства:

— Ее здесь нет.

Автоматические двери захлопнулись, сухо Щелкнув. Поезд тронулся, и после ряда вибраций человеческий материал спрессовался в нем, как бетон в форме.

* * *

Три раза в неделю — в понедельник, среду и пятницу — с восьми до одиннадцати часов вечера танцевальный зал «Канкана» превращался в тренировочный зал для бокса.

По углам эстрады для оркестра, служившей импровизированным рингом, закрепляли колышки и натягивали канаты. На пол стелили старый ковер. Боксерский мешок, растяжной мяч, доска, трехминутные песочные часы и несколько пар тренировочных перчаток привлекали сюда человек двенадцать заядлых любителей бокса из Гиблой слободы, Шанклозона и даже из окрестных деревушек. Рей Валевский был уже профессионалом. Он каждый день ездил на тренировку в спортивный зал предместья Сен — Дени, но все же частенько заглядывал в «Канкан», где когда‑то начал свою спортивную карьеру. Обычно он приходил сюда перед состязаниями в Зале празднеств.

Ребята из Гиблой слободы выстроились вдоль стен. Рей приступил к первому циклу упражнений — разминке. Голова его раскачивалась, как маятник, справа налево и слева направо, он с силой ударял ею то об одно плечо, то о другое. Потом стал нагибать голову вперед и закидывать назад — подбородок касался груди, затылок попадал между лопаток. Затем принялся крутить головой то в одну сторону, то в другую. После этого левая и правая рука порознь и обе руки вместе проделали те же движения, что и голова. Наконец он приступил к упражнениям для корпуса, то держа руки на бедрах, то вытягивая их к носку ботинка.

Но вот Рей лег на доску, закинул руки за голову и стал по очереди поднимать ноги. На животе под кожей обозначились бугры вздрагивающих мускулов. На минуту парень замер. Не двигаясь, перевел дух, потом поднял ноги и поехал, все ускоряя ход, на воображаемом велосипеде. Закончив упражнение, разом вскочил на ноги без помощи рук.

Начался быстрый бег на месте мелкими, очень короткими шажками.

Парни смотрели восхищенно, затаив дыхание.

Из‑за ширмы, поставленной в противоположном углу сцены, вышел Клод в коротких штанах и майке. Он стал в положение «смирно», затем, так же как Рей, проделал всю серию разминочных упражнений. Пол ходуном ходил под тяжестью обоих атлетов. Блок, преподаватель бокса, наблюдал за четырьмя мальчиками, которые проводили бой с тенью в углу зала. В перерыве между упражнениями и тренировкой на боксерском мешке Рей набросил на плечи старый халат и подсел к приятелям. Разговор зашел о чемпионе Монтрейя Але Дюбуа, противнике Рея на ближайшем матче. Два года выступлений на ринге в качестве профессионала.

двадцать восемь матчей, двадцать шесть побед, из них девятнадцать нокаутом! Да, Рею подсунули твердый орешек; это сражение будет для него решающим. Оно или положит конец его карьере, или же сразу откроет путь к чемпионату. Блок был недоволен этими разговорами: они могут только повредить боксеру накануне выступления. Рей между тем уже прыгал около боксерского мешка, чередуя два левых и один правый удар. Появился Милу и подошел к товарищам.

— Я опять на мели, знаешь, — сообщил он Жако.

Дело в том, что Милу отправился к Марио Мануэло с намерением поговорить о Ритоне и его песенках. Слуга тут же выставил Милу за дверь. А когда он вернулся в мастерскую, оказалось, что его уже уволили. «Вы используете адреса наших клиентов в своих личных целях», — заявили ему.

Жако призывал все кары небесные на голову певца. А Милу говорил, с какой радостью он схватил бы знаменитость и «вытащил его за ушко да на солнышко».

— Было бы только солнышко!