Жан-Пьер Шаброль - Гиблая слобода

— Посмотрите на него, вот дрыхнет‑то!

— Только одним глазом, Жако, только одним! — послышался голос, приглушенный рукавами.

— Ну и парень! — с восхищением заметил Жако. — Думаешь, он спит беспробудным сном, а он дремлет; думаешь он дремлет, а он работает за троих.

Где‑то далеко на колокольне пробило три часа.

— Три часа утра, — сказал Шарбен. — Нужно бы выйти еще разок, сделать обход.

— Бр — р… выйти… — вздохнул Октав, придвигая живот поближе к печурке.

Вдруг они услышали, что кто‑то скребется в дверь. Все затаили дыхание. Жако подобрался на цыпочках к выходу, тихонько повернул ручку и разом распахнул дверь.

Появилась озадаченная морда Ланьеля. И тотчас же пес пустился наутек. Жако позвал его, но он бежал рысцой в лунном свете, преследуя собственную тень.

— Вот ведь паршивец! — с нежностью прошептал Жако.

— Дай‑ка я выйду.

Парашютист вышел и закрыл за собой дверь.

— В общем он неплохой парень! — сказал Шарбен.

— Кто это?

— Да парашютист.

— Подумаешь. Ты говоришь так потому, что он из Шанклозона, а я таким людям не доверяю. Не знаю еще, правильно ли поступил Ла Суре, что принял его на работу. — Жако подумал немного и прибавил: — А вообще‑то Ла Суре знает, что делает.

— Хоть бы Иньяс был тут со своим аккордеоном, сыграл бы нам жава, или хоть Ритон.

Дверь открылась. Все вздрогнули. Появился парашютист.

— Ну и холодище! Ланьеля во двор не выгонишь. Бр — р!

Он подошел к печурке, протянул к ней руки.

— Я, правда, не очень уверен, — сказал он, — но мне кажется, что кто‑то бродит вокруг стройки.

Парни вскочили.

— Так или иначе, а пора идти дозором.

Они взяли стоявшие вдоль стены палки для кирок.

— Неприятелю не сдобровать! — с восторгом заявил Рыжий, изо всех сил стукнув кулаком по ладони. — Попробуй только, сунься!

Мимиль хватил палкой по столу так, что Рири подскочил.

— Эй, мертвецы, налево кругом, шагом марш!

— Ну, это уж слишком, — пробурчал Рири, лениво ворочая языком, и тоже взял палку.

— Я попрошу у Милу его нож, — заявил Жако. — У Милу есть шикарный нож, стоит нажать…

Но, посмотрев на парашютиста, он тут же прикусил язык.

— Автоматический нож? — спросил Шарбен.

— Да, что‑то в этом роде.

— Ты уж лучше не приноси его на стройку. Если полицейские сцапают тебя с таким ножом, — сразу угодишь на скамью подсудимых.

— А палки для кирок?

— Сравнил тоже! Это орудия производства. Ты ведь не нарочно притащил их на стройку. Тут нет преднамеренности, понимаешь?

— Допустим… Ну, пошли, что ли, в дозор?

— Пошли, — согласился парашютист, поглаживая свою палку. — Для меня это дело привычное.

Жако подозрительно посмотрел на него.

За дверью опять послышался шорох. Все застыли в напряженных позах. Ручка двери повернулась.

Парни схватились за палки.

Дверь открылась, и вошел Ла Суре.

Он откашлялся, улыбнулся и тут только заметил восемь палок, нацеленных на него.

— Насколько я понимаю, вы ждали меня во всеоружии, — заметил он с довольным видом.

— Это ты сейчас расхаживал по строительной площадке? — сурово спросил парашютист.

— Да.

— Дешево же ты отделался!

Жако подошел к делегату.

— Ты, значит, не доверяешь нам, раз сам пришел?

— Вполне доверяю. Только мне что‑то не спалось, вот я и вздумал зайти вас проведать.

— М — да… — недоверчиво протянул Жако.

— А теперь ставьте ваши «ружья» в козлы, — спокойно сказал Ла Суре.

Он подошел к столу, поставил на него свою сумку, открыл ее.

— А потом я подумал, что вот это вам, пожалуй, не повредит…

Делегат вытащил два разрезанных пополам батона, три коробки камамбера, кружок колбасы, два литра красного вина, три пачки дешевого табака и пачку курительной бумаги.

— Ну, прямо отец родной! — воскликнул Мимиль.

Ла Суре надорвал пачку табака, взял листик бумаги и, сворачивая сигарету, проговорил в виде извинения:

— Мне что‑то не хочется есть.

Ребята убрали свои палки и уселись вокруг стола.

Они приготовили бутерброды и начали жевать в полном молчании. Утолив голод, Жако обратился к Ла Сурсу:

— Кстати, я хотел поговорить с тобой об одном нашем приятеле, парне из Гиблой слободы.

— Что ж, выкладывай.

Ла Суре вытащил зажигалку, положил на ладонь и стал вертеть во все стороны.

— Так вот в чем дело. Его зовут Морис. Морис Лампен. Работал он в сапожной мастерской. Но сейчас мертвый сезон — и парень очутился на мели. Он совсем извелся, ведь на шее у него целая семья. Хотел даже записаться добровольцем и уехать в Индокитай… И вот… вот… я и подумал: может, позвать его к нам на стройку?

— Ну, положим, на то, что он сейчас заработает на стройке, семью не прокормишь…

— Знаю, Ла Суре, но, может, это выбьет у него из головы всякие глупости.

— Ну что ж. Тащи его к нам. Раз мы теперь хозяева, мы сами и примем его на работу.

Ла Суре щелкнул зажигалкой — и сразу вспыхнул такой длинный и яркий язычок пламени, какого не увидишь и у зажженной свечи. Делегат с минуту любовался им и наконец решился закурить. Затянувшись, он выпустил дым, задул огонек и бережно закрыл зажигалку.

— А если мы победим, — сказал он, — то и твоего приятеля протащим под шумок вместе с остальными.

Шарбен спросил с набитым ртом:

— А ты думаешь, мы добьемся победы?

Делегат пожал плечами и на минуту отвел глаза от зажигалки, чтобы проследить за струйкой дыма, стлавшейся по черному стеклу окна.

— Думаешь, нам не придется уступить? — настаивал Шарб ен. — Ну, хоть по некоторым пунктам? По вопросу о заработной плате, об увольнениях?

— Ни в коем случае! — решительно заявил Жако, вскочив с места. — Все или ничего!

Ла Суре посмотрел на него с улыбкой и потер о свитер свою медную зажигалку.

Наступило молчание. Издалека донесся свисток поезда дальнего следования.

— В самом деле, на чем же ты приехал? — спросил Жюльен. — Ведь метро уже не работает.

— У меня есть велосипед. — И, смеясь, добавил: —Точно так же, как и у вас, ребята!

— Как бы мне хотелось иметь мотоцикл «веспа», — сказал Жако. — Вот зто да!

— А Виктор хочет купить тяжелый мотоцикл. Только им и бредит! — заявил Мимиль.

— Подумаешь… Тяжелый ли, легкий ли — все равно у Виктора никогда мотоцикла не будет. — Жако вздохнул и добавил: —Да и у меня тоже никогда не будет «веспы».

— Дьявол, мне тоже хотелось бы иметь «веспу», — сказал Шарбен, — или «ламбрету», эта марка еще лучше.

— «Ламбрета» просто кастрюля. Вот «веспа»… — начал было Жако.

— Не ссорьтесь, — вмешался Жюльен. — Все равно у вас никогда не будет мотоцикла.

— Послушайте, ребята, на вашем месте… — Ла Суре настойчиво повторил еще раз: — …на вашем месте я бы откладывал помаленьку деньги, чтобы потом сложиться и купить какую‑нибудь подержанную машину…