Алексей Пишенин - Сага о Хельги

Во время сборов к ней пришла Ингрид и сказала, что они с сестрой хотели бы также отправиться в Конунгахеллу и увидеть конунга Олафа. Когда Эдла спросила, зачем им это нужно, то Ингрид ответила так:

— В тот день, когда ушли мы из родного дома, отец наш Одд сказал, что есть у нас два пути. Первый — на восток, в Свитьод, и мы выбрали его. А второй путь — к конунгу Олафу — требовать справедливого суда для него и Бьёрна. Также на суде можно было бы рассказать правду о смерти Харальда Тордсона. Но тогда мы испугались, что если пойдем в Викен, то нас могут схватить как мятежников. А если нас схватят, то тяжело нам будет добиться правды, коли нас уже так сильно оболгали.

Эдла воскликнула:

— Ты запомнила слова, которые мне сказал Туранд, и хочешь потребовать суда на земле гётов?!

— Да, я запомнила его слова, и мы хотим потребовать справедливого суда от имени дочерей Одда, которого конунг без суда объявил вне закона.

— Но ведь теперь Бьёрн служит ярлу Эйрику. И как ты теперь докажешь, что и Одд не был изменником? — спросила Эдла.

— Мы возьмем с собой Хёгни, и он расскажет конунгу, как Торвинд с Турандом убили Харальда Тордсона, — ответила Ингрид.

— Но кто поверит рабу?! — возразила Эдла.

— Мы потребуем призвать на суд Акселя Сигурдсона, который поклялся, что слышал, что мы получали серебро от ярла Эйрика. И пусть он, глядя нам в глаза, подтвердит свои слова.

— Вряд ли у конунга Олафа хватит терпения на то, чтобы отправить людей за Акселем далеко в Согн, если тот уже единожды дал клятву.

— Там в клятве был какой-то подвох. Аксель честный человек, он не стал бы клясться в том, чего сам не видел. Поэтому все равно мы хотим попытаться и рассказать Олафу сыну Трюггви что за змею пригрел он у себя на груди, — твердо сказала Ингрид.

— Если только он не сам кормит эту змею молоком, — ответила Эдла. — Туранд не стал бы предлагать вам сделать что-то, что могло бы ему навредить.

И так они спорили долго, но Эдле не удалось переубедить Ингрид. Тогда она попросила дождаться, когда вернется кто-то из мужчин: Бьёрн или Хельги, но Ингрид сказала, что к тому времени случай увидеть конунга Олафа уже пройдет. Наконец Эдла спросила, есть ли здесь, в Сигтуне, кто-то, с кем можно будет оставить весточку Бьёрну или Хельги, когда они вернутся. Ингрид подумала и сказала, что здесь остается Астрид и маленький Одд и она передаст вести через нее.

Вечером того же дня Эдла велела привести к ней Астрид, которая была удивлена тому, что ее разыскивает такая родовитая особа. Эдла спросила:

— Ты отправляешься с Сигрун или остаешься в Сигтуне?

— Я остаюсь в Сигтуне, госпожа, — ответила Астрид. — Маленькому Одди еще рано путешествовать по морю.

— Ты знаешь Хельги Торбрандсона?

— Я никогда не видала Хельги. Но я знаю, что он на корабле Кетиля Гудбрандсона, и я буду встречать все корабли, что придут в Сигтуну. Ингрид мне уже сказала, что ему передать.

— Что же ты должна сказать Хельги, когда он вернется? — спросила Эдла

— Моя госпожа Сигрун велела сказать им, что они отправляются в Конунгахеллу просить справедливости у Олафа сына Трюггви и что найти их можно будет там.

Тогда Эдла сказала:

— Я хочу, чтобы ты мне поклялась…

— Я поклянусь тебе, госпожа, если это не пойдет во вред дочерям Одда, — ответила Астрид.

— Если ты увидишь Хельги или Бьёрна, — сказала Эдла, — поклянись, что ты передашь им такие слова: «Эдла сказала: отправляйся немедленно в Конунгахеллу и возьми с собой как можно больше людей. Туранд наверняка что-то замыслил». Сможешь это запомнить?

— Уже запомнила, — ответил Астрид. — Я помню, что Туранд — это человек Торвинда Кабана, который нас преследовал.

Эдла дала ей несколько мелких серебряных монет и сказала:

— Не забудь. Сразу найди их, если сюда вернется Хельги или придет корабль Гудбранда Белого, в чьей команде теперь Бьёрн.

А наутро Сигрид, Олаф и их люди отправились на юг на десяти кораблях. С ними вместе были Ингрид, Сигрун и маленький Хёгни, который сказал, что не испугается и повторит слово в слово всё, что слышал тогда, лежа на крыше дома Харальда Тордсона.

Плыли они медленно, так как лед на озере Меларен только сошел и иногда на пути попадались большие льдины. Затем на море попали они в бурю, и пришлось им пристать к берегу и три дня пережидать непогоду. Но потом выглянуло солнце, и они быстро дошли до Зунда. Там они встретили три корабля данов, но те, быстро сосчитав, сколько их, уступили дорогу и только спросили, кто это плывет. Услышав, что плывут Олаф и Сигрид, они пожелали всем доброго пути и пошли своей дорогой.

В полдень следующего дня они причалили к берегу рядом с Конунгахелой. Там у Сигрид была большая усадьба, которая вместила их всех, и еще осталось место для людей Олафа.

Сын Трюггви прибыл на следующий день, и когда он шел от берега в отведенные ему и его ближайшим сподвижникам палаты, по дороге ему встретились две девушки: одна с золотыми волосами, другая с волосами цвета льна. Обе они поклонились ему и сказали:

— Приветствуем тебя, конунг.

— И вам желаю здравствовать, красавицы, — ответил Олаф, улыбнувшись. Он стоял, возвышаясь над всеми на полголовы, широкоплечий и приятный лицом.

— Не можем мы здравствовать, о конунг, вдали от родной земли. Просим у тебя справедливого суда и наказания за злодеяния, — ответила золотоволосая девушка.

Конунг рассмеялся:

— Кто же обидел вас, девицы, и почему никто из мужей не заступился за вас? Видать, в здешних краях принято мужам прятаться под юбки жен.

Ему ответила девушка с льняными волосами:

— Меня зовут Ингрид, а это моя сестра Сигрун. Мы дочери Одда Одноногого из Аурланда, что в Согне, в твоей земле. Без суда отца нашего обвинили в измене и объявили вне закона в твоих землях. Просим мы справедливого суда, просим мы, чтобы нас сначала выслушали. Также хотим мы обвинить Торвинда из Хиллестада и слугу его, Туранда, в убийстве.

Олаф сразу стал серьезным:

— Тяжкие обвинения слышу я. И обвинения эти против моего верного соратника и меня самого. Но Христос велит нам быть милосердными и заботиться о справедливости. Потому завтра на рассвете мы устроим суд. Но помните, коли вы обращаетесь ко мне за судом, должны вы будете подчиниться тому решению, которое я вынесу.

Ингрид и Сигрун переглянулись.

— Мы помним об этом, конунг, — сказали они в один голос.

И Олаф со своими ближними, среди которых был и Торвинд Кабан, прошел дальше. И Кабан даже не посмотрел на дочерей Одда. Зато Туранд, который шел последним, широко им улыбнулся и сказал:

— Радостно мне снова видеть вас, дочери Одда. Хотелось бы, чтобы такая удача выпадала на мою долю почаще.

Тут пришел черед Сигрун и Ингрид отворачиваться. Туранд, улыбаясь, прошел мимо.