Алексей Пишенин - Сага о Хельги

Эдла рассмеялась и сказала:

— Ну что же, это хорошие вести, и теперь наши дети смогут править и Свитьодом, и Гётландом вместо детей Олафа. И единственное, что меня печалит, это то, что Ингрид и Сигрун теперь на корабле Гутторма, сына Торвинда Кабана. И Бьёрн не успеет вернуться до того, как они уйдут. И помочь им некому.

На это Олаф ответил:

— Ну, теперь моя мать может изменить свое мнение и снова взять их под защиту. Хотя теперь слишком поздно. Нам надо задержать Гутторма здесь на день-другой, когда Олаф будет уходить.

Эдла кивнула:

— Я знаю, как это сделать.

В тот же вечер она пришла к кораблю Гутторма с дюжиной людей, нагруженных солониной и бочками пивом. Гутторм вышел к ней, и Эдла сказала:

— Знаю я, что завтра вы уходите домой, но попросила я Олафа, чтобы дозволено мне было сделать прощальные подарки моим подругам: Сигрун и Ингрид. Сейчас я и мои служанки ткем полотно с узором, принятым в наших краях. И полотно то будет готово завтра к вечеру. Не согласишься ли ты подождать, пока подарок мой будет готов? Ведь таково было слово конунга Олафа.

Гутторм хотел было отправиться на корабль отца и спросить, но Эдла продолжила:

— А чтобы вам легче было скоротать время, принесла я соленого мяса и доброго пива. Не откажи мне, Гутторм Торвиндсон, в моей просьбе. Дай мне еще день повидаться с подругами. — И она подошла ближе к Гутторму и положила руку ему на плечо, заглядывая ему в глаза.

Гутторм тогда сказал:

— Один день ничего не решит, мы встретим отца, когда пойдет он обратно из Викена.

Эдла махнула рукой, и слуги передали мясо и пиво на борт. Затем к Эдле вышли Сигрун и Ингрид, для которых на палубе поставили шатер. Эдла сказала:

— Не время сейчас об этом говорить, но ошибкой было надеяться на справедливость сына Трюггви.

— Наш долг был попытаться обелить имя нашего отца. Что же, если это расплата, мы готовы принять ее, — ответила Сигрун. — Мне жаль только, что я не увижу больше ни Бьёрна, ни маленького Одда.

Тогда Эдла начала ее успокаивать:

— Гутторм сказал, что готов задержаться здесь еще на день, мы можем устроить ваш побег.

Ей ответила Ингрид:

— Мы не нарушим клятвы и не станем убегать.

Эдла кивнула:

— Так я и думала. Ну что же, посмотрим, как боги отнесутся к неправедному суду конунга Олафа.

Потом Эдла ушла, сказав, что завтра придет снова. Весь вечер и всю ночь на корабле Гутторма пировали, а сам он сходил на корабль к отцу, чтобы объяснить, что остается в Конунгахелле еще на один день. Торвинд выслушал его, огорчился вслух, что думал он, что сын его будет умнее, но сказал, что теперь Гутторму придется выпутываться самому, потому как конунг Олаф в ярости, и он должен быть с ним. И сказал, что Гутторму следует отплывать как можно скорее, потому как корабль его — самый небольшой из всех кораблей, что привел Олаф. И гребцов на нем немного. А путь ему в одиночку предстоит неблизкий.

Гутторм сказал, что не видит опасности и верит, что Сигрид не уронит своей чести и не нападет. Торвинд ответил, что тоже верит Сигрид, но все равно в этих краях опасно остаться с одним кораблем. Тут Гутторм его успокоил, сказав, что он как раз нагонит его на обратном пути из Викена в Согн. Торвинд скрепя сердце согласился и тут же ушел на корабль Олафа.

Наутро все корабли Олафа, кроме одного, ушли. И Олаф даже не захотел прощаться с Сигрид. А та позвала людей и спросила, почему Олаф оставил один корабль. Ей ответили, что этот корабль — тот, что должен отвезти в Согн Сигрун и Ингрид, и он ждет, когда Эдла со своими служанками закончит ткать полотно, которое обещала отдать дочерям Одда в подарок.

Сигрид посмотрела на Эдлу и спросила, может ли она как — нибудь помочь в этом деле, не запятнав своей чести. На это та ответила, что все в руках богов, и если боги на их стороне, то Бьёрн Торбрандсон должен быть здесь завтра. И Сигрид сказала, что все должно произойти в море, потому как обещала она всем людям Олафа Трюггвасона защиту на своей земле. Эдла кивнула и сказала, что молит богов, чтобы Бьёрну успели сообщить о том, что случилось с его женой. Сигрид кивнула и спросила:

— Хотела бы я, чтобы ты осталась со мной и погадала, что теперь сулят мне боги?

На это Эдла ответила:

— Для этого не надо гадать. Боги сулят тебе счастливую жизнь с мужем. Только муж этот будет из земель на юге.

Сигрид рассмеялась:

— Что же, ради мести Олафу я готова терпеть мужа с бородой, похожей на вилы, которыми ворошат сено. Будем ждать, сбудется ли твое предсказание, ведь сейчас у Свейна есть жена.

Она похлопала Эдлу по щеке и сказала:

— Если бы мне кто-то сказал, что за пятнадцать золотых я обрету мудрость жрецов, я бы посмеялась тому человеку в лицо. Теперь вижу я, что мой сын мог отдать за тебя и пятнадцать рубинов вроде тех, что были на гривне у Олафа. И не прогадал бы.

Эдла поклонилась и пошла к себе.

Но следующий день прошел, а кораблей Хёгни и Гудбранда все не было. Не раз ночью Эдла посылала служанку на берег, чтобы поглядеть, не пришли ли корабли с юга. Но все было тщетно. Утром она пришла к кораблю Гутторма, и тот спросил ее:

— Где же твое полотно с узорами? Мы отходим в полдень.

Эдла сказала:

— Работаем мы и днем, и ночью, но не мог бы ты подождать еще день?

Гутторм ответил:

— Когда бы не договорились мы встретиться с отцом, когда пойдет он обратно из Викена, проводив конунга, ждал бы я еще и день, и два. Но теперь прости меня, Эдла, вендская краса, но в полдень мы уйдем.

— Что ж, — ответила Эдла, — к полудню мы постараемся закончить.

Солнце поднималось все выше и выше, и вскоре Гутторм увидел, как к берегу идет Эдла со слугами. Когда они подошли, Гутторм разрешил Сигрун и Ингрид выйти из шатра и попрощаться.

Эдла обняла Ингрид и прошептала:

— Я сделала все что могла, Ингрид, чтобы доставить весточку Бьёрну. Но, видать, боги хотят, чтобы ты исполнила свою клятву и отправилась в Согн.

Ингрид ответила:

— Я должна ответить за свое безумное решение искать справедливости у сына Трюггви. В этом не виновен никто, кроме меня самой. Это моя кара, и я приму ее. Жаль мне только, что Сигрун будет страдать вместе со мной. И может случиться так, что она никогда не увидит ни мужа, ни сына.

На это Сигрун ответила:

— Я — старшая сестра, и коли признали мы суд Олафа, то в том моя вина, а не твоя, Ингрид. Рада я, что боги внушили мне мысль оставить маленького Одда в Сигтуне. Бьёрн о нем позаботится. А сама я приберегла небольшой нож, и горе тому, кто посмеет обесчестить меня или сестру.

Эдла, по лицу которой текли слезы, сказала:

— Буду я молить богов, чтобы не случилось всего того, чего мы боимся. А теперь прощайте.

И три девушки поцеловали друг друга, а потом Гутторм велел Сигрун и Ингрид вернуться в их шатер на борту и не выходить оттуда без крайней нужды.