Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести

Однако у Ганса раздуло руку, и гнилой запах чувствовался за не­сколько шагов. Пришлось менять решение.

— Что ж ты так запустил рану! — попенял он. — Так и до Антонова огня 5недалеко. Слушай приказ, капитан! Немедля собери всех ране­ных, кто идти может, кроме совсем лёгких, построй в колонну и веди в лагерь. Там, у воеводы, зело добрые лекари. Худо. Кого на роте оста­вишь?

Фишер покачал головой:

— Шлехт 5! А деться некуда. Куницин — неплохой офицер, да че­ресчур добр к драгунам. Пусть будет Опанасенко.

— Быть по сему! — решил полковник. — Бери роту, Семён Гаври- лыч! А ты, Куницин, отбери пятёрку гренадир, получше. Пойдёшь на вылазку.

— Гренад почти не осталось, — заметил Лёха.

— Возьмёшь у Бекбулатова. Скажи, я приказал.

Солдатам перед вылазкой выдали по кружке водки. Гордон сам проверил оружие и проводил до калитки в палисаде. Полковник пу­стил своих первыми:

— Вперёд! С Богом!

Лёха, согнувшись, прыгнул в открытую калитку, как в ледяную Иордань на крещенье. Который раз, а всё равно, так страшно выйти на открытое место. Вот она, траншея, совсем близко. Нет и десяти сажен. Турки всполошились, залопотали что-то по-своему. — Грена- диры! Пли!

В траншею полетели гренады. Грохот, клубы черного дыма.

— За мной!

Пятеро драгун прыгнули следом. Тут теперь куда безопаснее, чем наверху.

— Живы? А остальные где? — спросил Лёха. Бегут следом драгуны из полка Юнгмана. Молодцы ребята! Из калитки высыпали стрельцы, вперёд не пошли, столпились у палисада.

«Во дурни! Вас же перестреляют, как курчат. Турки молчат, рас­терялись, — думал Лёха. — Мать, перемать! Надо что-то делать. Фишера нет, никто не скомандует».

Он выглянул. До следующей траншеи — шагов пятнадцать, а из лагеря уже спешит на помощь врагу знамя янычар. «Ща, они нам вре­жут». Лёха скомандовал:

— Гренадиры, готовьсь! — Дрожащими руками поджог фитиль, досчитал до пяти. — Пли!

Перекинул. Гренада Лёхи рванула за траншеей.

А ребята попали. Траншею заволокло дымом. Главное: не дать туркам опомниться!

Чёрт побери! Стрельцы не шли вперёд. Двое сотников матери­лись, пытаясь сдвинуть их с места. Турки начали стрелять. Хорошо, что издали, — не достанут. Но из траншеи справа в толпу полетели бу­лыжники, а потом и гренады.

Стрелец в синем кафтане бросил пищаль и рванулся в калитку, обратно. За ним и остальные. Гордон встал на проходе, пытаясь задер­жать бегущих. Здоровенный казак просто отбросил его в сторону, а какой-то стрелец ткнул в ногу короткой пикой.

— Суки поганые! Сорвали вылазку. Пора уходить и нам.

Лёха увёл драгун за палисад.

Грибоедов уехал к воеводе. Лекарь ещё не успел перевязать пол­ковнику рану на голени, когда под валом нижней крепости грохнула мощная мина. И опять, в который раз, казаки и стрельцы бежали, бро­сив позицию, а Гордон скакал наперерез, останавливал их и поворачи­вал обратно.

Пролом — восемь саженей. Но позиция прикрыта сбоку пони­женным валом, и турки в пролом не сунулись. Гордон поставил резерв­ный полк, чтобы исправить разрушения и занять прежнюю позицию.

В этот день погиб поручик и двенадцать солдат. В город попали 281 ядро и 175 бомб.

Ночью Патрик никак не мог уснуть, болела рана. Раза три он вставал и шёл посмотреть, как исправляют разрушенные укрепления. Уснул под утро, но поспать не удалось.

— Пан полковник! Перебежчик от самого визиря! Наш, поляк, — теребил Стас.

Гордон с трудом заставил себя проснуться.

— Дай умыться!

В горницу вошёл худощавый мальчик: юношеский пушок над губой, шёлковая рубаха измазана грязью и навозом.

— Ты кто? — спросил Гордон.

Вацлав попал к туркам ещё мальчишкой. Ему сделали обрезание, стал он мусульманином и слугой в доме Кара-Мустафы.

— Вечером в шатре собрался военный совет, — рассказал Вацлав. — Паши толкуют, что пора снять осаду, потери слишком велики, они погубят здесь цвет гвардии султана.

Пан визирь мовчов, мовчав, да як заорет: «Трусы, пёсьи дети! Султан мени приказав взять Чигирин, и я его возьму!». Двух пашей ука­зав казнить. Ещё троих в яму посадил. Взорвут мины — и штурм! Од­нако самые дорогие вещи отправил в тыл. Боится Кара-Мустафа удара в тыл, от Черного леса.

Гордон отослал перебежчика к Ромодановскому, а сам лёг досы­пать.

В этот день турки обрушили главный удар на средний больверк. Уже утром янычары стремительной атакой вышибли стрельцов с по­ниженного вала. Не дожидаясь резерва, Гордон повёл в контратаку сот­ника с десятком солдат. Но наши-то шли с пиками, а у янычар только сабли. После короткой схватки турки отступили. У нас — трое ране­ных, да полковнику почти отсекли два пальца на левой руке.

Солдаты обнаружили ещё подкоп и забросали гренадами. Хо­рошо, ясное дело, да, небось, ещё десяток не нашли.

Скоро турки там же снова пошли в атаку и ручными гренадами прогнали стрельцов.

Опять контратака. На этот раз Гордон вёл сотню казаков ре­зерва. Он шёл впереди, не оглядываясь, и, подойдя почти вплотную, выпалил из двух пистолетов — враг бежал.

Пару часов было тихо. Потом слева от больверка рванула мина. В траншеях было видно много солдат и значков, но на штурм решились не сразу. Гордон успел подготовиться. Зарядили картечью малые пушки на флангах, в бойницах палисада ждали стрелки. Взорвав мину справа, янычары дружно ринулись в пролом. Но встретили их хорошо. Турки откатились, унося много убитых. Полковник велел исправить про­ломы.

Вечером Гордон диктовал Ваньке донесение воеводе:

— Несмотря на все старания, за 9-е августа враг не продвинулся ни на шаг. Однако наши потери велики. Да и новые казаки куда трус­ливее старых. Турки день ото дня выигрывают, закрепляясь на захва­ченных кусках вала. Очень нужны брёвна и туры для починки ретраншементов. А главное, молю Вашу Милость поспешить с под­креплениями.

Скоро пришёл ответ: воевода указал калмыкам от Чёрного леса, а донским черкасам от реки нападать на вражеские ариергарды. В город Григорий Григорьевич направил генерал-майора Вульфа с пят­надцатью тысячами солдат, дабы провёл сильную вылазку.

Также послал брёвна для починки укреплений.

Гордон и сам готовил вылазку: 1200 отборных солдат с лучшими офицерами. Надеялся вернуть захваченные турками позиции.

Ночью Вульф прислал гонца: дескать, прибыл, утром пойду на вылазку. Куда прибыл — непонятно. Искали Вульфа всю ночь и лишь с рассветом увидели у Крымских ворот. Гордон удивился — для вылазки это самое неудобное место. Спросил:

— Неужто боярин Ромодановский указал наступать отсюда?

Генерал повернулся в седле, посмотрел свысока:

— Именно здесь!

Всё было уже готово. Но турки сожгли мост через Тясмин. Отряду Вульфа пришлось идти в обход, через мельничную плотину, на глазах у врага.