Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха

— Все данные, которые вы соберете,— добавил Дараев,— должны быть в случае надобности подкреплены свиде­тельскими показаниями. Позаботьтесь и об этом.

— Если вопросов нет, можете ехать сейчас же,— ска­зал Жунид.— Надо, чтобы к нашему приезду все сведения были подготовлены. А приедем мы, возможно, денька через два-три.

— Можно спросить? — оторвался Коблев от блокнота, куда старательно записывал указания Шукаева.

— Пожалуйста!

— Должен ли я производить обыск у подозреваемых, если, например, узнаю о том, что у них есть оружие или что-либо из украденного?

— Ни в коем случае! — отрезал Жунид.— Никаких след­ственных действий, кроме оперативной проверки.

— Я могу идти?

— Да. До свиданья.

Уходя, молоденький участковый чуть не столкнулся в дверях с Михаилом Корольковым.

— Кто это? — спросил Михаил, протягивая Шукаеву телеграмму.— Ног под собой не чует...

— А как же,— усмехнулся Дараев.— Наверно, первое в его жизни дело.

Корольков ушел. Жунид протянул телеграмму Дараеву.

— Улыбнулась одна из трех версий... Вадим Акимович прочитал вслух:

«Документально подтверждена работа косарей Чуцокшу вечера двадцать первого почти утра двадцать второго сентября ночной смене разгрузке вагонов элеваторе тчк Сомнительных связей не установлено тчк Подробности почтой тчк Крылов»

— Так,— проговорил он, возвращая телеграмму Жуниду — Третья часть плановой работы отпала. Но мне непонят­но, что такое «Чуцокшу» Имя? Аул?

— Фамилии косарей на телеграфе склеили Мухаб Халидович Чуц, Ханаф Алиевич Ок, Осман Шагбанович Шу Вот и весь ребус. Выяснилось, что эти лица в августе-сентябре косили сено на лугах Джиракаевского колхоза для подсобно­го хозяйства Лабинского «Заготзерно». Все трое частенько бывали на Чохракской конеферме. Через три дня после их появления на ферме было совершено ограбление и убийство

Лоова.

— Значит, о них нечего думать теперь,— сказал Вадим — А жаль Я бы так и назвал эту версию — «Чуцокшу»

— Любишь ты эффекты 1— без всякого выражения ска­зал Шукаев

Снова раздался стук в дверь

До конца дня в комнатке, где сидели Жунид и Вадим, хлопали двери Приходили и уходили люди, вызванные для проверки версий

Интересные показания дал инструктор облисполкома Баров По его словам, двадцать первого сентября часов в десять вечера он выехал на линейке из аула Дадакай, направ­ляясь в станицу Натырбовскую по служебным делам В сте­пи, на дороге, им встретилось трое верховых Кучер Барова попросил у них спичек Один из всадников подъехал ближе и протянул ему зажигалку Когда возница прикуривал, пла­мя зажигалки на мгновение осветило лицо путника, и Баров узнал своего бывшего соседа по аулу Псейтук — Мухаба Чуца Чуц неохотно ответил на обычное «салам алейкум» торопливо взял зажигалку и отъехал, не пожелав разговари­вать Барову показалось это подозрительным, и он, узнав через день об убийстве в Чохраке, сообщил о своей ночной встрече в милицию

Уже собираясь уходить, Баров добавил, что Чуц, по всей вероятности, сидит сейчас на речном вокзале и ожидает ка­тера в Псейтук. Инструктор, вернувшись около двух часов дня из командировки, столкнулся со своим земляком в пор­товом буфете Чуц снова не выказал особого расположения к разговору, а Баров не счел нужным напрашиваться в собеседники. Но все же они перебросились несколькими фра­зами, обычными в таких случаях.

По словам Чуца, ехал он в Псейтук навестить мать. Ка­тер его должен был отчалить в шестнадцать тридцать.

Баров не поверил, но виду не подал и отошел. Он от­лично знал Чуца: нежной сыновней привязанностью к мате­ри Мухаб едва ли отличался. Да и вообще человек это был, по мнению Барова, нечестный, имевший на своей совести немало неблаговидных поступков. Еще в период коллективи­зации благодаря стараниям Чуца многие крестьяне стали распродавать и резать скот и лошадей, чтобы не сдавать их в колхоз. А много позже он и его постоянные собутыльники Ханаф Ок и Осман Шу назанимали денег у семнадцати од­носельчан и скрылись.

Выслушав инструктора, Шукаев взглянул на часы. Было десять минут четвертого.

— В нашем распоряжении больше часа,— сказал он.— Вадим, я сейчас договорюсь с дежурным насчет машины, а ты бери двух милиционеров, и вместе с товарищем Баровым езжайте на речной вокзал. Переоденься в гражданское. Да, товарищ Баров,— подпишите ваши показания... Вот здесь.. Спасибо.

Дараев вышел и через несколько -минут возвратился, одетый в чуть поношенную робу речника.

— Я готов.

— Хорош,— улыбнулся Жунид.— Вадим, надеюсь, тебе не нужно объяснять: шума и свидетелей поменьше...

— Все будет сделано. Комар носа не подточит,— по привычке прихвастнул Дараев, расправив плечи.

Жунид подавил улыбку.

Оставшись один, он просмотрел список вызванных на сегодня свидетелей. Из-за них ему и не пришлось поехать с Дараевым на речной вокзал. А хотелось...

Мысли Жунида все время вертелись вокруг истории, рассказанной Бароьым. Если верить инструктору, то Мухаб Чуц — не только подозрительный тип, но и отпетый плут. Прав был Шахим Денгизов, советуя не отбрасывать ни од­ной версии без самой тщательной проверки.

Жунид достал лист чистой бумаги и набросал текст пись­ма начальнику Тахтамукаевского райотделения милиции Мед-жиду Куваеву с просьбой выявить и допросить всех кресть­ян, ставших некогда жертвами денежной махинации Чуца и его компании. Потом отнес листок наверх, Королькову...

И все-таки версия «Чуцокшу», как в шутку окрестил ее Дараев, отпала окончательно в тот же день.

Финал миссии Вадима Акимовича на речном вокзале оказался совершенно неожиданным. И довольно счастливым для него, особенно, если вспомнить, что в личном деле Да-раева все еще «висел» выговор за афипскую неудачу, напо­миная ему о необходимости восстановить репутацию.

Словом, на этот раз Вадиму повезло. Вместо одного по­дозреваемого, он привез в управление двух: Чуца и Ока. У задержанных при обыске были изъяты револьвер системы «наган», горсть патронов к нему и крупная сумма денег.

Ханаф Ок на первом же допросе сознался, что деньги — из аула Дадакай, где они втроем ограбили тамошнего пчело­вода. В ночь с двадцать первого на двадцать второе сентяб­ря вместо них на элеваторе отдежурили смену другие груз­чики, а Чуц, Ок и Шу перелезли через забор и, сделав дело, вернулись тем же путем до прихода сменщиков. Грузчики получили, разумеется, определенную мзду за молчание.

У пчеловода и были похищены, как показал Ханаф Ок, найденные в чемодане у Чуца одиннадцать с лишком тысяч рублей, драповая венгерка с каракулевым воротником, набор­ный кавказский пояс и дорогая бухарская шапка.

Чуц, когда его задержали, попытался выбросить чемодан в Кубань, но не успел: помешал один из милиционеров.