Рашид Кешоков - По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Когда Ивасьян и Акбашев вошли в гостиную, он суетил­ся, отодвигая стулья и кресла от уставленного бутылками и всякой снедью стола, приглашая «дорогих гостей» подкрепить­ся. Зулета, Назиади, томная красотка лет двадцати шести, и жена Ивасьяна сидели в это время на софе и хохотали, слу­шая Бориса Фандырова.

— Прошу за стол,— повторила Воробьева.— Тигран Вартанович, вам, разумеется, быть тамадой! Зулета, Назиа­ди, ведите-ка вашего кавалера к столу!

— Рад служить обществу,— улыбнулся Ивасьян и, за­няв почетное место тамады, принялся открывать коньяк.

Шутки и смех были в самом разгаре, когда Антонина Михайловна, бросив взгляд в окно, сделала незаметный знак Ивасьяну Он подошел к ней.

— Алферов,— шепнула Воробьева.— Но не волнуйтесь Он минут десять простоит у калитки. С той стороны сада у меня есть выход на другую улицу Уйти нужно только вам

Тигран Вартанович незаметно покинул комнату, сопро­вождаемый хозяйкой. Когда он вышел с другой стороны дома, в руках у него был небольшой кожаный саквояжик. Тот са­мый, из-за которого Жуниду Шукаеву однажды пришлось не поспать ночь в скором поезде Новороссийск — Москва

Ивасьян сидел у Дыбагова. Тот углубился в какой-то до­кумент, который принес ему начальник угрозыска Кончив чи­тать, поднял голову от стола и зевнул, прикрыв рот ладонью

— Это давно известно И мне, и Денгизову Зубер Нахов действительно вор Мелкие кражи — его специальность Он судим В Нальчике Но к Шукаеву и его жене это не имеет никакого отношения Вы, конечно, правильно сделали, что так сказать, сигнализировали, но... должен предупредить вас Шукаева оставьте в покое Недавно мы получили анонимку — Дыбагов испытующе глянул на Ивасьяна,— но ничего не подтвердилось Шукаев — коммунист и отличный работник. У вас все?

— Нет Я хотел просить направить меня в Тахтамукай и передать мне дело Сапиева. Вы сами знаете, сколько време­ни, в сущности, я лично не занимался никаким расследова­нием... Обещаю вам приложить все старания. То, что слу­чилось в Афипсе, не повторится

Дыбагов ответил не сразу.

— Что ж, просьба ваша мне понятна. Но почему, соб­ственно, Тахтамукай?..

— По -остальным делам уже ведется дознание...

— Вы не знаете этого контролера?

— Какого?

— Сапиева, конечно. Вы же просите его дело?

— Ах да! Нет, я не знаю его,— Ивасьян отвел взгляд и пожал плечами.— Если вы считаете, что мне не следует за­ниматься этим расследованием...

Дыбагов встал.

— Нет, почему же. Поезжайте.

Тигран Вартанович поблагодарил и вышел.

Начальник управления несколько минут сидел, погрузив­шись в размышления, потом решительно нажал кнопку звонка. Михаил Корольков тотчас же приоткрыл дверь.

— Вы звонили, Асхад Асламурзович?

— Да. Пригласите ко мне Ляпунова, он сейчас в управ­лении.

... Степан Степанович не заставил себя долго ждать. Войдя в кабинет, поздоровался с Дыбаговым за руку и груз­но опустился в кресло. За полтора года, прошедшие со вре­мени ареста Озармаса Тугужева, завхоза из «Красного Ок­тября», у которого было найдено оружие, Ляпунов раздобрел и округлился. Двигался он теперь еще более неторопливо и степенно, и только веселые с лукавинкой глаза по-прежнему живо и заинтересованно смотрели вокруг.

— Когда едете в Тахтамукай, Степан Степанович? — спро­сил Дыбагов.

— Завтра. Кое-какие документы о фальшивомонетчиках последних лет еще надо просмотреть и все.

— У меня к вам просьба..

Дыбагов остановился, как человек, которому предстоит затруднительный разговор. Потер рукой чисто выбритый под­бородок, потом поднял глаза на Ляпунова.

— Я слушаю, Асхад Асламурзович.

— Дело-то деликатное, Степан,— нерешительно продол­жал Дыбагов.— И, главное, ничего определенного неизвест­но... Понимаете... с некоторых пор у меня вызывает сомне­ния один из наших работников...

— Ивасьян,— в голосе Ляпунова Дыбагов почти не уло­вил вопросительной интонации.

— Откуда вы?..

Степан Степанович сделал неопределенный жест.

— Мне известны обстоятельства его деятельности в Афипсе...— раз. Наконец, как вы знаете, я веду наблюдение за семейством Воробьевых в связи с запросом из Новорос­сийска... Помните, о контрабанде, сбыте зубного золота и еще кое о чем, уже по нашей части.

— Да, помню...

— Так вот, Алферов сквозь щель калитки видел, как Ивасьян уходил из дома Воробьевой через черный ход... Это было вчера...

Дыбагов устало вздохнул. «Мало у меня хлопот,— по­думал он,— так нет, на тебе, еще привалило».

— Этого я не знал,— сказал он.— Но в биографии Ивасьяна, когда я в последний раз читал ее, мне показались ту­манными некоторые места. Собственно, чего от вас скрывать... у меня вызывают сомнения справки о его работе с 1919 по 1921 год... Словом, Ивасьян едет расследовать хищение в Тахтамукаевской районной сберкассе. Вы будете там же. Не упускайте его из виду... Если что-нибудь...

— Поручение не из приятных,— поморщился Ляпунов.— Но я понимаю — нужно. Хорошо, Асхад Асламурзович, буду иметь в виду...

... Утром следующего дня Ляпунов и Ивасьян в разное время выехали в аул Тахтамукай.

Впервые за много дней после памятной бури утреннее октябрьское небо раскрылось над кубанской степью во всей своей бездонной голубизне. Неяркое осеннее солнце подцве­тило желто-красную листву старого Черного леса вдали, за­блестело на облитой холодной росой траве по обочинам про­селка, подогрело лысые макушки холмов, скрывающих за. собой сакли недалекого аула. Дорога петляла по правому берегу реки Чохрак. Мутные и густые, как гороховый суп, волны ее катились неторопливо, стеренно, словно отдыхая от недавнего разгула. По берегам изредка сверкала вода, засто­явшаяся в вымоинах и низинах после паводка, и управлен­ческие лошадки, на которых пустились в Чохрак Жунид и Вадим, задорно пофыркивая, рысью проскакивали эти огромные лужи, расшвыривая по сторонам брызги глинистой жижи. Попадая на разогретых лошадей, брызги дымились легким парком и быстро подсыхали. Кони становились все больше похожими на каких-то странных животных, размалеванных в крапинку под ивановский ситец. Доставалось и всадникам.

Навстречу мчался тугой прохладный ветер, напоенный свежестью, настоянный на неуловимых запахах влажной сте­пи. Он подсушивал сложенное в копны сено и коричневато-серые шалашики убранной конопли.

В орешнике вовсю гомонили суетливые воробьи, доноси­лась перекличка удодов.

Вадим и Жунид ехали молча. Жунид выспался накануне и сейчас, бодрый, подтянутый, лихо сидел в седле, рассеян­но разглядывая пейзаж. Дараев сосредоточенно смотрел под ноги лошади, озабоченный мыслью, как бы поменьше забрыз­гаться, минуя очередную лужу