Константин Коничев - Повесть о Федоте Шубине

И они не спеша пошли дальше возле крашеного забора. В тот бойкий торговый день крепостных людей продавалось немало. Тут же в этом не совсем обычном ряду «стряпались» купчие бумаги на продаваемых людей. Тут были и слезы, и рыдания поступивших в продажу, и насмешливые издевательские выкрики приказчиков, торгующих подневольными людьми. Проходя мимо них все дальше и дальше, супруги Шубины видели и слышали, как приказчики нахваливали сбываемый «товар».

Женщина средних лет сидела на берестяном коробе и, видимо, привыкшая переходить из рук в руки, отвечала на расспросы покупавшего ее хозяйчика:

— Нет, господин хороший, я деревенщина простая. Полы мыть, стены скоблить, стирать, убирать — это могу. А другому у меня никакого талану ни на чего нет. А ежели бог не дал от роду талану, так не пришьешь его к сарафану. И в деньгах не разбираюсь, счета не знаю, и на безмене и на весах вешать не умею. И где бы я ни жила, где бы ни работала, в руках сила есть, а в голове один шум…

После непродолжительного скитания по рынку Федот Иванович и Вера Филипповна, как показалось им, присмотрели подходящую для них девушку. На вид ей было лет двадцать. Она стояла, подперев руки в бока, и, не обращая внимания на прохожих, с нескрываемым интересом считала галок, облепивших кресты ближней церкви. Когда Шубины завели о ней разговор с приказчиком, она перевела на них свой прищуренный взгляд и сказала, словно бы подумав вслух:

— Поди-ка моя судьбинушка подошла горемычная?.. Дай боже добрым людям достаться.

— Как звать тебя? — спросила Вера Филипповна девушку в тот момент, когда Шубин справлялся о цене на нее у барского приказчика.

— Меня-то Енией звать… — ответила девушка и, стыдливо отведя глаза в сторону, пояснила: — Своему барину прислуживала, тот Енькой кликал.

— Значит, не Ения, а Евгения. Хорошее имя.

— Ну, может быть, по-господски и Евгения…

— Не по-господски, а по-человечески, так и попом в метрике записана, — ответил за нее приказчик.

— Дальняя ли будешь? — опять спросила Вера Филипповна, облюбовавшая эту девушку.

— Мы-то дальние, вологодские. Из деревни Бырыкова, дочь Ивана Быкова. А по барину мы головинские. У того в наших местах пятнадцать деревень. От народу тесновато стало, кое-кого в Питер на работы барин запродал. Меня в прислужницы было к себе взял…

— И почему же он тебя сбывает?

— Заслужила я, горемычная: у барина-то гости приезжие были, я и недоглядела, как гости-то под пьяну руку у него похитили десять серебряных ложек и немножко ножиков. Они украли, а мне побои — и вон со двора!..

— Так точно-с! Правду говорит, правду, — подтвердил приказчик. — Обратно отсылать ее в Вологодчину, сами судите, — далеко. Барин решил пустить в продажу. Пожалте!.. Девка первый сорт.

— Еня, детей любишь, водилась с ними? — спросила Вера Филипповна.

— А как же их не любить, если малые да не капризные. Водилась…

— А обед сварить можешь?

— Было бы из чего, сварю…

— Нам нужно, чтобы и за всем хозяйством присмотр был, забота, порядок.

— Как же, барыня. Так оно и быть должно. Дом без призору — яма!..

— И чтоб хозяев своих ни в чем не обманывала.

— А это зачем же? Лучше ногой споткнусь, а слову, ради обмана, запнуться не дам. Избави бог… Ежели с нами по-людски, так и мы не по-скотски…

— Ваше слово, господа покупатели, — не особенно настойчиво спрашивал Шубина приказчик, — как хотите, а мне велено дешевле не брать, четверть тысячи рублев, и делу конец. Придача вся с ней. В коробе коклюшки и нитки для плетения кружев; кости-лодыжки для игры в стречки; иконка богоматери, две пары новых лаптей и полусапожки, фартуки-передники, кофтенки и прочий грошовый скарб…

— Ну, что ж, Вера, возьмем? — спросил Шубин жену.

— Если она согласна, — ответила Вера Филипповна, жалостливо разглядывая девицу.

— Мое ли дело, барыня, выбирать себе господ? Смешно, право. Гожусь — берите. Об одном прошу: подвернется женишок, не помешайте замуж выйти… На откуп или в отработку на разные сроки…

— Препятствий не будет, — ответил ей на это Шубин и добавил в тоне, присущем рыночным завсегдатаям: — Хоть я и не дворянин, а своему слову полный господин. Я могу через некоторое время дать вольную. А пока поживи, послужи у нас, будь помощницей Вере Филипповне.

— Спасибо, барин, на добром слове…

Сторговались. Продавец достал из кармана серый лист бумаги, медную чернильницу, перо, завернутое в тряпочку, и тут же на порожнем ящике, усевшись на луговину, без единой точки и запятой настрочил на гербовом листе купчую грамоту:

«Продана мною управляющим девка Евгения Быкова принадлежавшая господину Головину что поместье свое имеет за Вологдой двадцати лет и трех месяцев от роду за двести пятьдесят ассигнациями оная девка Евгения опричь его милости Федота Шубина никому не продана не заложена в приданое ни за кем не отдана а ежели кто за девку будет вступаться то сие заверением своим удостоверяю никому кроме господина Головина и его сродников она не принадлежала что подписом своим свидетельствую за управляющего старший прикащик Микола Окунев означенную девку за ту сумму господин Шубин приобрел в собственность…»

— Тут, пониже, ваша роспись должна быть. Пожалте, распишитесь…

Сторговались, расписались. Супруги Шубины пошли домой на Васильевский остров, за ними, с берестяной коробушкой на спине бодро шагала Евгения Быкова, приобретенная за двести пятьдесят рублей ассигнациями. И чувствовала она, что новые ее хозяева люди добропорядочные, что от таких людей обид ей не должно быть…

В эти годы на большой московской дороге, верстах в семи от Петербурга, у старой почтовой станции, строился Чесменский дворец. Название «Чесменский» дворцу было присвоено в честь победоносного сражения, происшедшего в Эгейском море в 1770 году. Тогда, как известно, турецкий флот был загнан в Чесменскую бухту и ночью сожжен русскими. Алексею Орлову, командовавшему русским флотом, за эту операцию был присвоен титул графа Чесменского.

Для тронного зала Чесменского дворца архитектор предусмотрел заказать пятьдесят восемь барельефов великих князей, царей и императоров российских. Заказ на барельефы поступил Федоту Шубину.

— Моделями для барельефов могут служить вот эти медали, — сказал Шубину архитектор дворца Юрий Матвеевич Фельтен и выложил перед скульптором пригоршню мелких кругляков с изображениями великих князей и царей российских.

— Могут быть, но не все, — уклонился Шубин, небрежно и быстро перебирая звонкие медали.

— Почему?

— Несовершенны здесь образы.

— Дело ваше, — соглашаясь с Шубиным, проговорил архитектор. — Но тогда с каких же моделей вы будете высекать этих бородатых людей исторической древности?