Элизабет Гилберт - Происхождение всех вещей

— Когда мы высадились на берег, — рассказал Альме преподобный Уэллс, — туземцы очень удивились, увидев нашу одежду. Один из них стащил с меня ботинок и при виде моего носка в ужасе отскочил. Решил, что на ногах у меня нет пальцев! Правда, вскоре я остался вовсе без ботинок — он их забрал!

Таитяне сразу же понравились преподобному. Он полюбил их за юмор. Они прекрасно умели передразнивать людей и обожали это делать. Глядя на них, миссионер вспоминал шутки и розыгрыши моряков с причала в Фалмуте. Когда он надевал соломенную шляпу, дети бежали за ним и кричали: «Соломенная башка! Соломенная башка!»

Преподобному нравились таитяне, но обратить их в свою веру ему так и не удалось.

— В Библии написано: «По одному слуху обо мне повинуются мне; иноплеменники ласкательствуют предо мною». Что ж, сестра Уиттакер, возможно, две тысячи лет тому назад все именно так и было! Но когда мы высадились на Таити, все оказалось совсем не так. Видите ли, несмотря на дружелюбие этих людей, они сопротивлялись всем нашим попыткам обратить их в свою веру, причем весьма отчаянно! Мы не могли привлечь на нашу сторону даже детей! Миссис Уэллс организовала школу для малышей, но их родители стали жаловаться: «За что вы наказали моего сына? Какие блага он обретет через вашего Бога?» Мы нарадоваться не могли на наших таитянских учеников, такие они были милые, добрые и учтивые. Но нас беспокоило то, что их ничуть не интересовал наш Господь! Когда бедняжка миссис Уэллс пыталась учить их катехизису, они над ней смеялись…

Первым миссионерам жилось нелегко. Их амбиции разбивались о невзгоды и препятствия. Их проповеди встречали безразличием или насмешками. Двое из их группы умерли в первый год. Миссионеров винили в каждом несчастье, обрушивавшемся на Таити, а за добрые их дела не благодарили. Все, что они привезли с собой из Англии, сгнило, было съедено крысами или украдено у них из-под носа. Жена преподобного Уэллса взяла с собой лишь одну семейную реликвию: красивые часы с кукушкой, бьющие каждый час. Впервые услышав, как бьют часы, таитяне в страхе разбежались. Услышав бой во второй раз, принесли часам плоды и склонились перед ними в священном трепете. В третий раз часы украли.

Все эти истории преподобный Уэллс рассказывал с обычной своей бодрой веселостью.

— Нелегко обратить в свою веру тех, кому больше интересны твои ножницы, чем твой Бог! Ха-ха-ха! Но можно ли винить человека в том, что он захотел иметь ножницы, если прежде он их никогда не видел? Не покажутся ли и ножницы чудом в сравнении с клинком из акульих зубов?

Альма узнала, что почти за двадцать лет ни преподобному Уэллсу, ни кому-либо еще на острове не удалось убедить ни одного таитянина принять христианство. Жители многих полинезийских островов по доброй воле обращались к истинному Богу, но таитяне хранили упрямство. Они были дружелюбны, но упрямы. Христианство приняли на Сандвичевых островах, [57] Устаревшее название Гавайев. островах Навигаторов, [58] Устаревшее название Самоа. Гамбье, Гавайях, даже на грозных Маркизских островах — везде, кроме Таити. Таитяне были приветливы и жизнерадостны, но столь же непреклонны. Они улыбались, смеялись, танцевали, но не желали отказываться от своего гедонизма. «Их души отлиты из меди и железа», — сокрушались англичане.

Устав и разочаровавшись, кое-кто из первоприбывших миссионеров отказался от своей затеи и вернулся в Лондон; там они вскоре стали зарабатывать неплохие деньги, выступая с лекциями и издавая книги о своих приключениях в южных морях. Еще одного из первых миссионеров (по словам преподобного Уэллса, тот был «вконец неуправляемым») прогнали с острова — он пытался разобрать один из священнейших островных храмов, чтобы построить из его камней церковь. Что же касается тех людей Божьих, кто все же остался на Таити, но надо сказать, что некоторые из них в конце концов обратились к другим, более приземленным занятиям. Один стал торговать мушкетами и порохом. Другой открыл в Папеэте гостиницу, взяв себе не одну, а целых двух местных жен, чтобы те грели ему постель и хлопотали на кухне. Еще один — впечатлительный юный кузен Эдит Уэллс по имени Джеймс — попросту утратил веру, впал в невыразимое отчаяние и уплыл на корабле простым матросом; больше о нем ничего не слышали.

Смерть, изгнание, отступничество или разочарование… Так постепенно редели ряды первых миссионеров, и в итоге не осталось никого, кроме Фрэнсиса и Эдит Уэллс. Те так и продолжали жить в заливе Матавай. Они выучили таитянский и научились обходиться без благ цивилизации. В первые несколько лет Эдит родила трех девочек — Элеанор, Хелен и Лауру. Одна за другой те умерли в младенчестве. Но Уэллсы не унывали. Почти без посторонней помощи они построили свою маленькую церковь. Преподобный Уэллс придумал, как делать известь из мертвых кораллов, прокаливая их в примитивной печи для обжига, пока не получался пригодный для побелки порошок. Так церковь стала более симпатичной на вид. Он также додумался, как сделать кузнечные мехи из козьей шкуры и бамбука. Пытался обустроить огород, использовав отсыревшие семена, привезенные из Англии. («Через три года неустанных трудов у нас наконец поспела одна клубничина, — рассказал преподобный Альме, — и мы поделили ее между собой — я и миссис Уэллс. Отведав ее, моя милая жена зарыдала. Больше моя клубника не плодоносила. Зато капуста иногда удавалась на славу!») Уэллс купил четырех коров, которых впоследствии у него украли. Пытался вырастить кофе и табак, но ничего у него не вышло. Неудача постигла его и с картофелем, и с пшеницей, и с виноградом. Свиньи в миссии прижились, но другой домашний скот в здешнем климате существовать не мог.

Миссис Уэллс учила жителей залива английскому; те оказались способными к языкам и схватывали все на лету. Она обучила письму и чтению несколько десятков местных детишек. Некоторые из них переехали жить к Уэллсам. Был один мальчик, совсем неграмотный, который через восемнадцать месяцев смог читать Новый Завет без единой запинки, но и тот христианство не принял. Как и другие дети.

— Они часто спрашивали меня, эти таитяне: где доказательства существования вашего Бога? — рассказывал Альме преподобный Уэллс. — Они хотели услышать о чудесах, сестра Уиттакер. Им нужно было доказательство того, что достойных ждет награда, а виновных — наказание. Был среди них один безногий, и он попросил меня приказать моему Богу, чтобы тот отрастил ему новую ногу. Я же ответил: «Да где же мне отыскать тебе новую ногу — такого не найдешь ни здесь, ни в Англии!» Ха-ха-ха! Я не умел творить чудеса, поэтому не мог произвести на них впечатление. Я видел маленького мальчика — тот стоял над могилой умершей в младенчестве сестры и спрашивал меня: «Почему твой Бог Иисус положил мою сестренку в землю?» Он хотел, чтобы я приказал своему Богу, Иисусу, воскресить девочку из мертвых, но я не мог воскресить даже собственных детей, понимаете, так как же мне было совершить такое чудо? Я не мог дать им другого доказательства Бога, сестра Уиттакер, кроме того, что моя добрая жена, миссис Уэллс, зовет внутренним свидетелем . Я знал тогда и знаю сейчас лишь то, в чем уверено мое сердце, — что без любви нашего Господа я бы пропал. Это единственное чудо, которому я стал свидетелем, но мне его достаточно. Другим же, пожалуй, нет. И вряд ли можно их в этом винить, ведь они не могут заглянуть мне в сердце. Не могут увидеть тьмы, что однажды царила там, и того, что пришло ей на смену. Но до сегодняшнего дня это единственное чудо, которое известно мне, хоть великим его не назовешь.