Элизабет Гилберт - Происхождение всех вещей

— Роджер никогда вас не укусит, сестра Уиттакер, если только вы не попытаетесь его накормить.

В первые несколько недель пребывания Альмы на Таити Роджер приходил в ее маленькую хижину каждую ночь, чтобы облаять Альму от всей души. Долгое время она не видела его при свете дня. Постепенно он стал терпимее, а его припадки ярости — короче. А проснувшись однажды утром, Альма увидела, что Роджер спит на полу у ее кровати. Это означало, что ночью он вошел к ней в дом и не залаял. Альма решила, что это важное достижение. Услышав, как она пошевелилась, Роджер зарычал и убежал, но на следующую ночь опять вернулся и с тех пор уже не лаял. Со временем женщина все-таки попробовала его накормить, а он попытался ее укусить. Но вообще-то они ладили. Хотя нельзя было сказать, что Роджер стал настроен дружелюбно, он, по крайней мере, больше не изъявлял желания вцепиться ей в глотку, и это ее утешало.

Роджер был ужасно уродливым псом. Мало того что он был рыжим и пятнистым и сильно хромал, кто-то безжалостно отгрыз ему большую часть хвоста. Кроме того, он был туапу — горбуном. Но несмотря на это, Альма полюбила его общество. Амброузу же этот пес по какой-то причине понравился, решила женщина, и это пробудило ее любопытство. Кроме того, хотя она и не замечала со стороны Роджера какой-либо привязанности или попыток ее защищать, он явно ощущал некую связь с ее домом. И зная, что ночью он придет, Альма уже не так боялась засыпать в одиночестве.

И это было хорошо, потому что в конце концов она бросила попытки обеспечить себе какую-либо безопасность и уединение. Не было смысла даже пытаться воздвигнуть некую границу вокруг своего дома и немногих оставшихся у нее вещей. Взрослые, дети, животные, ветер — в любое время дня и ночи всё и все в заливе Матавай считали, что могут беспрепятственно заходить в ее хижину. Правда, не всегда местные заявлялись с пустыми руками. Со временем ее вещи начали потихоньку возвращаться — их фрагменты и составные части туземцы оставляли на полу. Альма ни разу не видела, кто их приносил. Не видела, как это происходило. Сам остров как будто постепенно выкашливал куски ее проглоченного багажа. За первую неделю к ней вернулись немного бумаги, одна нижняя юбка, пузырек с лекарством, отрез ткани, моток бечевки и щетка для волос. «Если долго ждать, все появится», — думала Альма. Но это было не совсем так, потому что вещи имели обыкновение не только появляться, но и исчезать. К ней вернулось одно платье, чему она была несказанно рада, но она так и не увидела больше своих шляпок. Несколько листков писчей бумаги нашли дорогу домой, но большая часть испарилась. Свою аптечку она больше не видела, но однажды на ее пороге ровным рядком возникли несколько стеклянных баночек для сбора ботанических образцов. Как-то утром она обнаружила пропажу ботинка — одного ботинка! — хотя ей было невдомек, зачем кому-то мог понадобиться один ботинок. И одновременно к ней вернулись столь необходимые ей акварельные краски. На другой день она наконец нашла основание своего драгоценного микроскопа, но тут же обнаружила, что кто-то забрал окуляр. Все это напоминало прибой, который проникал к ней в дом регулярными приливами и отливами, выбрасывая на берег, а затем вновь унося с собой обломки ее прежней жизни. Ей ничего не оставалось, кроме как смириться, а потом день за днем удивляться тому, что что-то находилось и терялось, чтобы на следующий день потеряться и найтись опять.

Однако портфель Амброуза у Альмы никогда не забирали. В то утро, когда портфель подбросили ей под дверь, она положила его на маленький столик в хижине, и там он с тех пор и оставался абсолютно нетронутым, словно его сторожил Минотавр. Более того, ни один портрет Мальчика не пропал. Она не знала, почему этот портфель вызывает у туземцев такое почтение, в то время как ни одну другую вещь в заливе Матавай нельзя было оставить без присмотра и рассчитывать на то, что она будет в сохранности. Альма не осмеливалась спросить: почему вы не трогаете именно эту вещь, почему не крадете эти рисунки ? Да и как бы она объяснила, что это за рисунки и что значит для нее этот портфель? Ей оставалось лишь помалкивать и недоумевать.

Об Амброузе Альма думала не переставая. На Таити от него не осталось и следа, разве что любовь в сердцах помнивших о нем людей, но она искала его признаки повсюду. Что бы она ни делала, к чему бы ни прикасалась, все заставляло ее думать: а делал ли он то же самое? Как проводил свои дни на острове? Что думал об этой крошечной хижине, странной еде, сложном языке, постоянной близости моря, банде Хиро? Нравилось ли ему на Таити? Или, как Альма, он считал это место слишком странным и чужим, чтобы его полюбить? Загорал ли он на солнце, как загорала Альма на пляже с черным песком? Скучал ли, как Альма, по скромным фиалкам и негромкому пению дрозда, любуясь роскошными зарослями гибискуса и слушая громкие крики зеленых попугаев? Страдал ли от печали и меланхолии или же радовался, что нашел свой Эдемский сад? Вспоминал ли об Альме, пока жил здесь? Или же быстро забыл о ней, с облегчением избавившись от ее притязаний, причинявших ему столько неудобств? Или забыл, потому что полюбил Мальчика? Мальчик — где он был сейчас? На самом деле он был вовсе не Мальчиком, вынуждена была признать Альма, особенно после того, как снова изучила рисунки. Фигура на портретах больше напоминала юношу на пороге зрелости. С тех пор прошло три года, и сейчас этот мальчик, должно быть, стал зрелым мужчиной. Но про себя Альма всегда называла его Мальчиком и ни на минуту не переставала его искать.

Но в заливе Матавай Альма не нашла ни следа этого Мальчика, ни упоминания о нем. Она искала его черты в лицах всех проходивших через поселок мужчин, в лицах рыбаков на пляже, но его среди них не было. Когда преподобный Уэллс рассказал Альме, что Амброуз научил одного из туземцев секрету опыления орхидей на ванильной плантации ( маленькие мальчики с маленькими пальчиками и маленькими палочками ), Альма подумала: это должен быть он . Когда Альма отправилась на плантацию посмотреть на все своими глазами, то это оказался не Мальчик, а грузный малый намного старше Мальчика, с повязкой на глазу. На ванильной плантации Альма провела немало времени, но так и не увидела никого, сколько-нибудь похожего на Мальчика. Раз в несколько дней она делала вид, что отправляется в ботаническую экспедицию, но на самом деле ехала в столицу, в Папеэте, взяв напрокат маленького пони с ванильной плантации и совершая на нем это долгое путешествие. Там весь день, до самого вечера, она бродила по улицам, заглядывая в лица всех прохожих. Пони шел следом — отощавшая тропическая копия Соамса, верного друга ее детства. Альма искала Мальчика на пристани, у входа в бордели, в гостиницах, где жили благородные французские колонисты, в новом католическом соборе и на рынке. Порой, завидев рослого, хорошо сложенного туземца с короткой стрижкой впереди себя, подбегала и постукивала его по плечу, готовая задать любой вопрос, лишь бы он обернулся. И каждый раз была уверена, что это окажется Мальчик. Но это всегда был кто-то другой.