Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том II

— Значит, Церковь всё-таки не даст воинам монашеского пострига?

— Пока — точно не даст. Церковь, видишь ли, ничего не изобретает и не выдаёт патенты на изобретения. В Церкви всё происходит по-другому. Скажем, появилось в жизни что-то новое. Церковь ничего по этому поводу не говорит, потому что и говорить тут, может быть, не о чем — завтра это новое исчезнет, не приживётся и не будет темы для обсуждения. Но, предположим, это новое проходит проверку временем, крепнет, разрастается, овладевает умами и душами. Тогда Церковь говорит: «Это наше» или «Это не наше». Так ведь было и с самим монашеством. Ранняя Церковь монашества не знала, и преподобный Антоний Великий, когда решил жить в пустыне уединённо, проводя свои дни в молитве, не побежал в патриархию, чтобы запатентовать новый способ христианской жизни. Он в пустыню и побежал. Потом Фиваида наполнилась его последователями, такой образ жизни стал чрезвычайно популярен среди христиан. И только потом Церковь сказала: монашеский образ жизни есть подлинно христианский. А ведь по началу тут были немалые сомнения. Церковь не торопится благословлять, потому что сразу не может быть известно, благословит ли Господь? А ты иди своей дорогой, главное церковным установлениям не противоречь, но и на одобрение не напрашивайся.

— Значит, пострига искать не надо?

— Пока — точно не надо. Пойми главное: монашество — дело очень личное, это дело между человеком и Богом. Церковь может, например, лишить священника сана, но она никогда не лишит монашества, ибо монашеские обеты приносятся Богу, и не человекам этот союз расторгать. Ты можешь и без пострига дать Богу обещание соблюдать три монашеских обета, только помни, что такое обещание не менее ответственно, чем постриг. Может, лучше для начала пообещать Богу постараться жить по-монашески? И это будет воин, ведущий монашеский образ жизни. И это будет полумонах. А надо ли это? Откуда мне знать? Не торопись, не делай резких движений, обдумай всё хорошенько, постарайся услышать в своём сердце голос Бога.

— Батюшка, я прошу вас стать моим духовником.

— О-хо-хо… Ты не думай, что мы с тобой сейчас договор подпишем. Хотя я не запрещаю тебе смотреть на меня, как на своего духовника. Это скорее твой вопрос, чем мой. Приезжай, если хочешь. В духовном совете, в исповеди не откажу.

Ставров и Шерхан слушали этот разговор с вниманием столь напряжённым, как если бы каждое слово отца Иоанна было обращено к ним, хотя батюшка, казалось, вообще про них позабыл и обращался только к Серёге. Но вот батюшка неожиданно метнул цепкий взгляд в Ставрова и спросил:

— Ты хочешь стать таким, как командор тамплиеров Эмери д'Арвиль, погибший под Ла-Форби в 1244 году?

— Хочу, — просто ответил Ставров.

— Предполагаю, что сей рыцарь явился тебе, чтобы указать путь твоей жизни, подать пример. Серёжка ведь ни в чём бы не смог тебя убедить. Как может какой-то сержантишка в чём-то убедить капитана? Впрочем, ты подумай. Никто тебе не скажет, что ты должен делать и как жить. Ты умеешь принимать решения, и ты примешь решение. А ещё у меня вопрос к нашему братку, типа бригадиру, сиречь лидеру организованной преступной группы. Любишь ли ты Христа всем сердцем?

— Батюшка, я ведь всегда верил в Бога, — несколько растерянно сказал Шерхан.

— Ну да, верил. Перед каждой стрелкой свечки в церкви ставил. Самые дорогие свечки. Если бы в церкви продавали пудовые свечки, ты бы ставил пудовые.

— А разве это плохо? — Шерхан растерялся ещё больше.

— Плохо ли, хорошо ли? Откуда я знаю? Не надо так много ждать от убогого Валидола. Ты не ответил на мой вопрос: любишь ли ты Христа?

Шурка смотрел в стол, наверное, целую минуту, а потом растерянно и прочувствованно сказал:

— Я бы очень хотел любить Христа.

— А вот теперь ты ответил на мой вопрос. Бог в помощь, чадо Александре. И вот что я скажу вам всем троим. Держитесь вместе, как братья. Вы трое нужны друг другу.

Они по очереди подошли к батюшке под благословение и попрощались. Обратно на электричку шли втроём, но молчали. Потом Серёга без предисловий сказал:

— Возьмите меня в своё охранное предприятие.

— Ботаник, ты когда-нибудь оружие в руках держал? Только не рассказывай, что в армии тебе пару раз разрешили «калаш» потрогать, — усмехнулся Шерхан, впрочем добродушно и беспонтово.

— У меня первый разряд по биатлону, — не обиделся Серёга.

— Вона как. Увидимся в тире, стрелок.

Серёгина мысль фонтанировала теперь в плоскости практической. Он разрабатывал принципы, на которых будет основано военно-монашеское братство, в истории России небывалое и практически ничем не отличающееся от Ордена тамплиеров. Основная проблемы была в том, чтобы увязать монашескую реальность, совершенно чуждую современности, с экономическими, юридическими и социальными реалиями постсоветской России. Начало их эксперимента пришлось как раз на судьбоносный для страны 1992 год.

Орден рождался не сразу, а постепенно. Для начала Ставров и Шерхан должны были решить самый неотложный вопрос. Они собрали афганцев и братков, заявив, что намерены создать охранное предприятие, то есть выскочить из-под Квадрата. Народ собрался опытный, никому не пришлось объяснять, что это неизбежная война с людьми Квадрата, и шансов победить в такой войне немного. Противопоставить себя всей блатной Москве и остаться в живых, не говоря уже о том, чтобы добиться своего — это была, мягко говоря, авантюра.

Ставров и Шерхан никого не уговаривали и не агитировали. Шерхан просто сказал: «Кому жизнь не дорога — валяйте к нам. А кто за свою шкуру сильно трясётся, тем лучше поискать другие варианты». Ставров добавил: «Если кто в Бога не верит, тем будет с нами трудно. Есть тут такие идиоты, которые не верят в Бога?». Со всех сторон понеслось: «Мы чё, не русские?», «Верим», «Мы — православные», «Кто воевал — тот в Бога верит», «Это менты без Бога, а мы — с Богом». Ставров не ожидал такого религиозного единодушия. Впрочем, он заметил, что несколько человек молча напряжённо сопят. С тех пор он уже никогда не видел этих людей.

И тут произошло нечто совершенно неожиданное. В подсобку одного из привокзальных коммерсов, где проходило собрание, вошли два молодых милиционера — лейтенант и сержант. Они были из тех, кто дежурил на площади и держал контакт с Шерханом.

— Это чё, наблюдатели от ментовки? — хихикнул один из братков.

— С правом совещательного голоса, — хихикнул другой.

Лейтенант подошёл к Шерхану, что-то шепнул ему на ухо, Шерхан иронично улыбнулся и кивнул в знак согласия. Лейтенант обратился к собравшимся:

— Мы в курсе, что у вас готовится. Просим взять нас к себе.