Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том II

— Мусорня за нас, братва! Победа обеспечена! — торжественно провозгласил весёлый браток и дико заржал. Этот хохот поддержали на удивление не многие.

— Мы больше не служим в милиции, — спокойно сказал лейтенант. — Только что написали рапорты об отставке, — в подтверждение своих слов бывший мент снял китель, достал перочинный ножик и аккуратно срезал погоны, которые положил в карман брюк, а китель снова надел.

— Растопчи погоны, тогда поверим! — крикнул тот же весёлый браток.

— Это, конечно, не боевые погоны, но я их ни разу не опозорил и топтать не стану.

— И что ты с ними сделать? В музей отдашь?

— Нет, зачем. Похороню у себя на даче с отданием воинских почестей.

Теперь уже захохотали все, причём довольно дружелюбно. Шерхан, на время сознательно выпустивший вожжи, теперь жёстко резюмировал:

— Кто пойдёт с нами, тот должен знать: среди нас больше не будет ни братков, ни афганцев, ни ментов. Всем мы будем братьями. А не братанами! — рыкнул он, глядя на своих. — Сейчас все разойдёмся. По мороженному съедим. Через час сюда вернутся только те, кому жизнь не дорога.

Через час собралась примерно половина тех, кто был вначале. Вместе с двумя бывшими милиционерами набралось 15 человек.

Квадрат привёл на площадь 20 самых крутых бандитов. Они остановились поодаль от нового братства, так же собравшегося в полном составе. Старый вор шагнул вперёд вместе с двумя пристяжными. Ему навстречу шагнули четверо — Шерхан, Ставров, Серёга и Кирилл — бывший лейтенант милиции. Кирилл демонстративно одел на стрелку милицейскую форму, полностью удалив с неё все знаки различия.

— У тебя, Шерхан, уже и краснопёрые завелись, — тихо и печально сказал Квадрат. — Ссучился ты, Шерхан, а с суками ты знаешь, что делают.

— Убивают, — так же тихо и печально ответил Шерхан. — Только посмотри сначала на тех ребят у нас за спиной. Ты на лица их посмотри. Видишь, да? Вам придётся убить их всех до единого. Ты хорошо знаешь людей, Квадрат, ты видишь, что из наших не побежит ни один. А как ты думаешь, многие из твоих братков покинут площадь на своих ногах? Ты положишь всю свою гвардию, и уже через неделю эту площадь приберут к рукам твои конкуренты. Не факт, что сам останешься в живых. Победителей всё равно не будет.

Старый вор тяжело вздохнул:

— А варианты? Ну, допустим, отдам я тебе эту площадь «без аннексий и контрибуций», как учил товарищ Ленин. Ты же завтра дальше пойдёшь, ничего старику не оставишь, последнюю корку хлеба отберёшь, сука ты беспредельная.

— Обещаю — только эта площадь и ничего больше. Ни на один квадратный (хм!) метр твоей территории мы больше не покушаемся.

— Что стоит слово беспредельщика?

— У нас волыны не горохом заряжены. Не поверишь слову — поверишь волынам. Ты знаешь, что такой (!) крови эта площадь не выдержит. А мы готовы к любой крови. Либо мы останемся здесь хозяевами, либо нас унесут отсюда вперёд ногами. Ты веришь мне, Квадрат, по глазам вижу, что веришь.

— Не пойму я, Шерхан, что у тебя теперь за крыша?

— У меня теперь Небо вместо крыши.

— Не по-нашему говоришь. Чужой стал, — Квадрат опять печально вздохнул. — Ну, хорошо. Допустим, я понял тебя. А что я братве скажу? С чего это я стал такой добрый, что подарил Шерхану площадь?

— Скажи, что Шерхан обещал никогда не поддерживать ваших врагов. И никогда на вашу территорию не зариться. Им это понравится. Они знают, что Шерхана лучше врагом не иметь.

— А как на это сходняк посмотрит?

— А как сходняк посмотрит на то, что ты слил ментам правильного пацана? Доказательства я представлю. Тогда получится, что ты сам толкнул Шерхана на беспредел. И кто там будет сукой на этом сходняке?

— Лишнее говоришь, — Квадрат покосился на свою пристяжь. — Сходняк беру на себя. Типа твоим адвокатом поработаю. Но ты хоть для порядка отступное в общак заплати. Совсем-то не обижай старика.

— Заплатим, Квадрат. Деньги — навоз. Кровь дороже.

На первое время после судьбоносной стрелки с Квадратом всё оставили, как было — коммерсы по-прежнему платили 15 процентов с оборота чёрным налом, для них вообще ничего не изменилось — как держал Шерхан площадь, так и продолжал это делать, изменился только состав его бригады.

— Я теперь типа братан, да? — ехидно усмехнулся Серёга.

— Нет, ты типа фраер в натуре, — огрызнулся Шерхан. — Ты думай, как там и какое предприятие создать, хотя пока всё равно не до этого. Надо Квадрату хорошие отступные заплатить. Себе из крышевых будем брать только на хлеб, никакой доли прибыли, наши парни будут получать зарплату примерно такую же, как в частных охранных предприятиях. Парни будут довольны, а нам для жизни одной такой зарплаты на троих хватит.

— Погано начинаем, — поморщился Ставров, — для вора деньги копим, на криминальную кассу пашем.

— Ставров, ты реальный мужик, — так же поморщился Шерхан, — ты понимаешь, что мы и так уже совершили невозможное, когда выломились из системы, да ещё совершенно без крови. Мы не с Квадратом вопросы решаем, а с системой, которая рулит Квадратом. Если бы мы не дали ему возможности сохранить лицо, мы не оставили бы ему выбора, и тогда он вынужден был бы пойти на любую кровь, хотя ему и не хотелось. Этими деньгами мы выкупаем кровь наших парней — пойми это, и тебе сразу станет легче.

— Да понимаю я, — тяжело вздохнул Ставров.

— Не знаю, кто где живёт, — продолжил Шерхан. — У меня есть однокомнатная квартира, кто хочет, может ко мне перебраться.

— Предложение очень кстати, — улыбнулся Серёга. — Надоело с родителями жить. Сегодня же пакую вещи и к тебе.

— С вещами только сильно не увлекайся, у меня места не лишка. Книжные стеллажи во всю стену я тебе точно не дам поставить. А ты, Володя?

— Да я бы тоже к тебе. Влезем?

— Без базара.

Они продали большую, основательную кровать Шерхана и бросили на пол три тюфяка. Получилось импровизированное мужское общежитие. А на кухне — офис. В духе лучших традиций Советской России — судьбы страны решались на кухне.

Где-то через месяц Серёга собрал совещание на кухне.

— Я проработал все детали по созданию предприятия. Но для начала, братья, нам надо решить самый главный вопрос: мы встаём на путь монашества?

— Я, конечно, мало в этом понимаю, — развёл руками Шерхан. — В Бога верю, но по-простому, без тонкостей. Раньше думал, этого достаточно, но как Валидола послушал, так начал понимать, что православие — это целая наука или даже искусство, в котором я ничего не смыслю. Что значит стать монахом я, наверное, не очень понимаю, — всегда такой уверенный в себе Шерхан, сейчас напоминал большого ребёнка и не знал, куда деть руки, нервно поигрывая кухонным ножом.