Степан Суздальцев - Угрюмое гостеприимство Петербурга

— Потому что все думают, будто в браке с тобой Анастасия будет несчастна.

— Скажите мне, у меня есть шанс убедить их?

— Да, мальчик мой, — кивнул Воронцов, — и я помогу тебе это сделать.

Владимир Дмитриевич безбожно лгал, когда говорил это. Какие у Ричарда могли быть шансы? Как убедить княгиню Марью Алексеевну? Возможно ли растопить лед ненависти Демидова к герцогу Глостеру, который, несмотря на минувшие годы, оставался тверд и незыблем? Но мог ли граф лишить своего юного друга единственной надежды на счастье? Мог ли он отказать влюбленному мальчику в единственной надежде? Мог ли он развести руками, позволив суровой действительности разлучить два трепещущих сердца? Нет. Пусть это и невозможно, но Владимир Дмитриевич должен приложить все усилия, чтобы устроить счастье Ричарда с Анастасией. И не важно, что на него будут смотреть свысока, будут высмеивать его слабость, что его обвинят в полном отсутствии гордости и чувства собственного достоинства — Владимир Дмитриевич не мог остаться безучастным. Он не мог отказать в помощи сыну женщины, которую любил всю свою жизнь. И счастье графа Воронцова было в счастье этого мальчика, а нисколько не в уважении петербургского света.

Вернувшись на Конногвардейский бульвар, Ричард отправился в свою спальню. Он был измотан и чертовски устал. Но мысли о тайне отца, о Владимире Дмитриевиче, об Анастасии — в первую очередь об Анастасии — не давали ему покоя. Он должен был с кем-то поговорить. Но тревожить старого князя молодой человек боялся.

И вдруг Ричард подумал о Петре Андреевиче, которого не видел с тех пор, как оставил столицу. Он вышел из спальни и отправился на поиски Луки.

— Доложи молодому князю, что я хочу поговорить с ним.

— Его сиятельство Петр Андреевич сейчас в библиотеке, — отвечал лакей.

— Андрей Петрович с ним?

— Играют в шахматы-с, — улыбнулся Лука.

Ричард сначала думал оставить затею поговорить с молодым князем, но решил, что не пристало маркизу Редсворду скрываться от кого бы то ни было, пусть даже это сам Андрей Петрович Суздальский. Он вошел в библиотеку как раз в тот момент, когда старый князь объявил сыну шах и мат.

— Вернулся, — констатировал Андрей Петрович, заметив Ричарда.

— С возвращением в столицу, маркиз, — улыбнулся Петр Андреевич.

Он встал и крепко пожал Ричарду руку.

— Я хотел поговорить с Петром Андреевичем, однако я рад, что застал вас, Андрей Петрович, — сказал Ричард. — Я был у Владимира Дмитриевича.

— И как он? — поинтересовался старый князь.

— Он считает, что история моего отца — вовсе не причина Александру Юрьевичу отказывать в просьбе позволить мне ухаживать за Анастасией.

— Наивный мальчик, — покачал головой старый князь, — ты ничего не знаешь. Доброй ночи, господа.

— Так, значит, вы имеете самые серьезные намерения в отношении княжны Демидовой? — уточнил Петр Андреевич, когда его отец скрылся за дверью.

— О да, — мечтательно сказал маркиз.

Молодой князь нахмурился. Это показалось Ричарду странным.

— Играете? — Молодой князь кивнул на шахматную доску. Роль фигур играли оловянные солдатики, русские и французские.

Ричард улыбнулся и кивнул.

— Вы не против, если я предложу вам играть за Бонапарта? — спросил Петр Андреевич. — Отец всегда играет за русских, и французы мне порядком надоели.

— А кто белые? — поинтересовался Ричард.

— Французы.

— Я не люблю французов, — сказал маркиз.

— Я тоже, — ответил князь, — но у них замечательное вино, восхитительный сыр и очаровательный язык.

— Пожалуй, на этом их достоинства заканчиваются, — усмехнулся Ричард. — Итак, я за белых, за Наполеона.

Он сел за шахматный стол и сделал первый ход. Молодой князь налил два бокала вина и сделал свой ход.

— Что у вас нового? — спросил Ричард. — Я слышал, вас возвели в надворные — поздравляю.

— Благодарю, — кивнул молодой князь, — в двадцать пять лет я наконец купил себе коня.

— Прошу прощения?

— Как вы могли заметить, отец не любит меня сильно баловать.

— Вам шах, Петр Андреевич.

— Да, вижу, — князь ушел от шаха, — я не хочу вмешиваться не в свое дело, но у меня есть к вам личный разговор.

— Вот как? Ну что ж, я слушаю.

— Маркиз, вы мне симпатичны. Надеюсь, мы станем близкими друзьями. И я хочу дать дружеский совет: не стоит вам ухаживать за Анастасией, — сказано это было мягко, однако с той настойчивостью, которую нередко демонстрировал Андрей Петрович.

— Но почему? — в недоумении вскинул брови маркиз. — Вам снова шах, Петр Андреевич.

— Дело в том, — князь закрыл императора Александра офицером, — что семья Анастасии никогда не согласится на ваш брак.

— С чего вы взяли?

— Я знаю их всю свою жизнь. Поверьте мне. Они не позволят ей стать вашей женой. Роман с ней может быть для вас очень опасен. — Говоря это, молодой князь думал о том, что в действительности опасность грозит его отцу, однако поведать об этом гостю он считал делом недостойным. В конце концов, Ричард — весьма умный молодой человек. Разве может он не понимать, какой катастрофой грозят Суздальским его амурные капризы?

— И что с того? — холодно спросил Ричард. — Сейчас же опасность угрожает вашему императору, князь.

— Опасность не означает поражение, — заметил Петр Андреевич, выводя короля из-под очередного шаха.

— Вот именно. Даже если сам Николай будет препятствовать нашему счастью, я не отступлюсь от Анастасии. Если все восстанут против нас, я увезу ее, и мы обвенчаемся тайно.

«Мальчишка, — думал Петр Андреевич. — Если это дело дойдет до Николая, нам с отцом не сносить головы. Ты, троюродный брат королевы Виктории, целый и невредимый, вернешься на Альбион, но нас ждет весь ужас императорского гнева. Неужели можно быть таким беспечным к судьбам тех, кто заботится о тебе?»

Однако вслух молодой князь сказал другое:

— Вы французов не любите, а сами, судя по всему, воспитаны на их литературе.

— Я не позволю кому-либо решать за нас нашу судьбу.

— Это вы о себе говорите. А теперь подумайте о княжне. — Петр Андреевич на три клетки подвинул Спасскую башню. — Положим, что она согласится бежать с вами. Но ведь тогда она потеряет всех своих близких: отца, кузин, дядю и тетю, княгиню Марью Алексеевну, наконец. — Суздальский хотел также прибавить к этому списку еще и друзей, однако счел это излишним.

— Разлука с последней будет ей только в радость, — улыбнулся Ричард. — Вы плохо следите за игрой. Вы только что потеряли ладью.

Ферзь в облике маршала Нея сокрушил Спасскую башню.

— В войну мы потеряли Москву, маркиз, — напомнил князь. — Вы правда думаете, что она будет рада в одночасье навсегда потерять всех, кого так любит, кто окружал всю жизнь ее заботой?