Игорь Минутко - Бездна (Миф о Юрии Андропове)

— Меня, господин Воскресеньев, интересует Россия, прежде всего ее политическая жизнь. Я впервые в вашей стране…

— И каковы впечатления? — перебил нетерпеливый и нервный поэт. (Слушая гостя, он опять вспомнил о своей главной цели: «Вырваться, вырваться! Ведь организованы выступления в семи городах Америки. На уши встану, на ночь этому американцу Соньку отдам, но — вырвусь!»)

— Пока впечатлений нет. Я прилетел этой ночью. Но я изучал вашу политическую и экономическую жизнь по документам, газетам, по некоторым специфическим источникам, которые мне удалось достать. И написал несколько аналитических статей…

— С их переводами я бы с удовольствием познакомился,— вставил поэт Воскресеньев.

На эту любезность американский журналист никак не отреагировал.

— И вот теперь я задумал серию статей о руководителях современной России. Может быть, если все получится, в дальнейшем эти статьи соберутся в книгу. Кстати, подобная книга у меня вышла в начале этого года о лидерах Польши, и главным ее персонажем, так получилось само собой, стал Лех Валенса.

Возникла пауза. Николай Воеводин сидел с абсолютно безразличным выражением лица, иногда с тоской поглядывая на графин с квасом и облизывая пересохшие губы. Роль журналиста «коллеги» Жозефа Рафта ему явно не удавалась. А может быть, опять мучил бедолагу похмельный синдром.

Валерий Яворский незаметно, но с целенаправленным вниманием наблюдал за американцем, и Жозеф это почувствовал.

— Вы полагаете,— уловил основной нерв беседы поэт Воскресеньев,— что в ваших статьях о руководителях Советского Союза тоже появится ведущий герой?

— Да, полагаю.

— И кто же он?

— Думаю — Юрий Андропов.

— Вот как! — вполне искренне удивленно воскликнул Василий Александрович.

— Я уже много прочел об этом человеке, наверное, все, что о нем написано на Западе. У вас о бывшем Председателе КГБ почти нет публикаций. Может быть, теперь, когда он в ЦеКа занял место господина Суслова…

— Может быть,— вставил хозяин государственной писательской дачи, лихорадочно соображая, как вести себя дальше: ведь сейчас начнется главное… От напряжения вспотели подмышки. «Черт! Сейчас темные пятна образуются. Сунула мне Сонька эту белую рубашку!» — Может быть…— повторил он.

— Но журнальные статьи и газетные — это одно. Статьи — зеркало, отражение жизни… Часто отражение бывает искаженным. Нужна сама жизнь, люди,— В голосе Жозефа Рафта прорвалось волнение.— Вот поэтому я здесь, в России. Господин Воскресеньев, может быть, вы поделитесь со мной своим мнением… Я не говорю — впечатлениями. Ведь вам не приходилось встречаться с Юрием… Владимировичем (отчество американский журналист выговорил с трудом) Андроповым?

— Конечно — нет! — с неожиданным испугом воскликнул знаменитый поэт.

— Или разговаривать по телефону.

— Да нет же!

— На Западе прошла публикация… Я читал: ваш не менее известный коллега Евгений Евтушенко встречается… Вернее, встречался с Андроповым и беседовал с ним по телефону. В частности, когда академик Сахаров был выслан в Горький, Евтушенко звонил Председателю КГБ, стараясь объяснить, насколько это абсурдно…

— Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть,— перебил поэт Воскресеньев.

В беседу наконец вступил «журналист» Ник Воеводин:

— Вы, Жозеф, могли бы пообщаться с Евгением Евтушенко, мы такую встречу планировали, но наш поэт, как всегда, в летнюю пору отсутствует. Кажется, сейчас он где-то в Африке.

«Да мы вчера с Женькой в теннис играли»,— чуть не выпалил Василий Александрович, но вовремя сдержался.

— В Африке так в Африке,— сказал американский журналист.— Так вот, господин Воскресеньев, вы не поделитесь ли со мной своим мнением о Юрии Андропове?

— Мнением — пожалуйста! Хотя вопрос несколько неожиданен. Погодите, дайте сосредоточиться. Итак…— Василий Александрович встал из-за стола и нервно, пружинисто прошелся по веранде.

Жозеф включил диктофон.

— Мнение мое таково…— И вдруг поэт Воскресеньев прервал себя:— Скажите, господин Рафт, а почему вас интересует именно Андропов?

Американский журналист усмехнулся:

— Прямой вопрос — прямой ответ. В последнее время и у нас в Штатах, и в Европе стали появляться публикации, в которых Юрий Андропов рассматривается как первый претендент на руководство Россией после Брежнева.

— Вот как! — воскликнул поэт. И внутренне возликовал: «Молодец, Вася, своим вопросом попал в яблочко! Пора!» — Что же, я буду с вами откровенен. Как говорится, дай Бог долгих лет Леониду Ильичу, но… Словом, если говорить о преемнике Брежнева, лучшей кандидатуры, чем Юрий Владимирович, я не вижу.

«Переводчик» Яворский и «журналист» Воеводин быстро переглянулись.

— Почему? — спросил Жозеф Рафт.

— Почему? — Голос поэта Воскресеньева был полон пафоса и убежденности,— Потому что после Ленина в руководстве нашей страны на самом верху он первый истинный, настоящий интеллигент! Некоторые мои товарищи по Союзу писателей встречались с ним. Глубокая культура, вежливость, корректность, удивительная скромность. Юрий Владимирович всесторонне знает русскую историю, отечественную литературу… Интересуется современной живописью.— Василий Александрович просветленно улыбнулся.— В определенном смысле он мой коллега!

— То есть? — спросил зарубежный гость.

— Андропов пишет стихи! К сожалению, знаю об этом тоже из вторых уст, а очень бы хотелось познакомиться с поэтическими пробами Юрия Владимировича.— Василий Александрович перевел дух и лихорадочно подумал: «Неужели только у американца включен диктофон? Ведь должно же у этого типа в кейсе тоже все записываться…» — Словом, я хочу подчеркнуть, что товарищ Андропов очень ответственно и уважительно относится к нашей творческой интеллигенции, понимая, какое огромное значение для духовного нравственного воспитания народа…

— Простите, господин Воскресеньев,— перебил американский журналист,— а как же высылка, правильнее сказать, изгнание из Советского Союза Александра Солженицына? Ведь всю эту акцию, а до нее слежку и травлю вашего великого писателя производили люди Андропова из КГБ, и наверняка он, возглавляя в ту пору органы государственной безопасности, руководил всей этой кампанией?

Валерий Николаевич перевел все сказанное Жозефом быстро, спокойно и бесстрастно. Надо добавить: абсолютно синхронно, ничего не искажая и не умалчивая.

Ник Воеводин заерзал на стуле и, воспользовавшись образовавшейся паузой, залпом выпил еще один стакан холодного кваса.

Василий Александрович впал в легкую панику, подмышки окончательно намокли. «Спокойно, спокойно! — приказал он себе.— Сосредоточиться».