Михаил Ишков - Адриан. Золотой полдень

— Почему?

Зия вздохнула.

— После того, как Адриан пришел к власти, он слишком возгордился. Нашел себе суженную, бывшую рабыню. Конечно, пока он ходит в друзьях цезаря, кто ему указ. А вдруг фортуна переменится?

— Регул Люпусиан может попасть в немилость? Близкий друг императора?..

— Знаю я вас, мужиков. Вы так непостоянны. Особенно императоры, — ответила Зия и загадочно усмехнулась.

* * *

На следующий день Эвтерм приказал домовым рабам выгнать со двора приехавшего из Бононии «дядю». Тот явился с вещами и, едва переступив через порог, сразу начал распоряжаться, указывать, куда что ставить, куда что тащить. Эвтерм не пустил его дальше вестибюля и приказал рабам без промедления вынести чужие вещи на улицу, а самого родственника и двух его рабов вывести. Если понадобится, вывести силой.

Тот сразу начал кричать — кого вывести, меня? Римского гражданина? И кто? Ничтожный вольноотпущенник?!

На эти крики и вопли Тарб и его помощник по конюшне Лустрик вынесли из комнаты кресло с Постумией, которая клюкой указала родственнику на дверь и напомнила, как тот был пойман Лонгом на воровстве кирпичей на заводе, куда его когда‑то определили управляющим.

После победы над нищим негодяем Эвтерм и Зия обошли дом с целью отобрать вещи, которые можно было продать без ущерба для хозяйства и расплатиться с мелкими заимодавцами. В опись вошли несколько картин, кое‑что из военных трофеев, привезенных Лонгом из‑за Данувия, серебряная посуда, блюда, фиалы, стеклянные чаши, а также дельфийские столы и три персидских ковра.

— Я нашла хорошего покупателя на протез Ларция, — заявила Зия. — Уммидий Квадрат — известный коллекционер, любит всякие занятные диковинки. Он — сторонник Адриана.

Эвтерм косо глянул на Зию.

— Он не только сторонник императора, но и большой поклонник женских прелестей.

Та пожала плечами.

— Стоит ли ворошить прошлое, Эвтерм? Ты до сих пор не можешь простить мне Волусию?

Эвтерм смутился.

— Сколько предлагает этот сторонник?

Зия назвала сумму.

— Это сумма оскорбительна, — возмутился Эвтерм. — Железная лапа не только семейная реликвия. Он стоит намного дороже, чем предлагает этот проныра. Протез в хорошем состоянии?

— Хочешь взглянуть? — спросила Зия и вздохнула. — Будь у нас выбор…

Они отправились в семейное святилище, где в шкафах, выставленных вдоль стены, были спрятаны бюсты и посмертные маски предков Корнелиев Лонгов. Зия открыла последний шкафчик. На верхней полке стоял вырезанный из дерева бюст префекта Лонга. Рядом была приставлена его раскрашенная посмертная маска.

Эвтерм загрустил, долго перебарывал пагубную слабость. Все‑таки дал слабину и посетил кумирню, но отказать в благодарности человеку, чье гипсовое, дико размалеванное — похожее и не похожее — лицо смотрело на него со стены, было выше его сил. Удивительно, но здесь, рядом с деревянным Ларцием и его предками, борьба праведного с греховным не угнетала. Наоборот, жила в этой несовместимости какая‑то искорка — догадка — может, смертный для того и послан в мир, чтобы вместить в себя и благодарность к человеку, в тени которого прошла вся его жизнь, и верность истине, оставленной Господом?

На нижней полке лежала деревянная коробка. Эвтерм открыл ее. Смазанная оливковым маслом, знаменитая железная лапа тускло посвечивала в неярком свете масляной лампы.

Из‑за спины раздался тихий голос Зии.

— Это еще не все.

Эвтерм вздрогнул, не поворачивая головы, поинтересовался.

— Ты имеешь в виду?.. — начал он и не договорил. Смелости не хватило договорить.

За спиной — молчание.

— Ларций открыл тебе свою тайну? — не глядя на женщину, спросил вольноотпущенник.

Нет ответа.

— Хорошо, — согласился Эвтерм, — давай посмотрим.

Женщина отодвинула шкафчик, в котором хранился бюст Ларция и нажала на вделанную в стену бронзовую пластину. Часть стены отодвинулась, открыв доступ в потайную нишу.

— Я не прикоснусь к ней!.. — торопливо предупредил Эвтерм.

— Какой ты, однако, чувствительный! — укорила его Зия, затем добавила. — Ладно, мне не привыкать копаться в грязи.

Она наклонилась и вытащила из выемки деревянный, покрытый темным лаком ящик, открыла его. Эвтерм взял масляную лампу, поднес ее поближе.

В ящике, обитом изнутри мягкой кожей, лежала отлитая из золота человеческая рука — кисть и часть предплечья. Сходство было потрясающим — каждая жилочка, каждый ноготок были тщательно проработаны. Только большой палец, походивший скорее, на толстоватый, длинный, напоминавший змею, отросток — он, кстати, и заканчивался змеиной головой, — искажал общую картину. Казалось, еще мгновение, и этот отведенный в сторону, несуразно длинный и омерзительно изогнутый член воспрянет, засверкают маленькие глазки — изумруды. Член поднимет голову и вцепится в живую плоть. Четыре других, вполне человечьих пальца с радостью помогут ему.

Когда‑то Ларций захватил этот трофей в доме у Сацердаты. С тех пор золотая рука хранилась в доме под охраной железной лапы — честного и доказавшего свою верность стража.

— Так как? — спросила Зия.

— Прикажи позвать Бебия, — распорядился Эвтерм.

Зия покорно двинулась к выходу. Эвтерм мимоходом отметил, что женщина вела себя на удивление покорно, перечила редко, держалась позади мужчины. Такая Зия была ему по душе.

Бебий Лонг как раз собирался к ритору. На улице его дожидались друзья. Мальчишка Эвбен, домашний раб, приставленный к Бебию, томился в вестибюле — он должен был сопровождать господина в школу.

Бебию Корнелий Лонгу, сыну Ларция в ту пору исполнилось шестнадцать. Это был крепкий, среднего роста, лицом в Волусию паренек. Отец успел провести церемонию посвящения в римское гражданство, так что теперь Бебий разгуливал в тоге. Не скрывая досады, он явился в сакрарий, однако стоило увидеть золотую руку, как на его лице нарисовалось восхищенное изумление. Когда же Эвтерм спросил, не лучше ли будет избавиться от этой «зловредного предмета», он запретил даже думать о том, чтобы продавать «такую замечательную вещицу». Эвтерм попытался напомнить ему, что эта рука достался отцу от известного разбойника. На ней руке клеймо дьявола.

— Глупости, Эвтерм! — возразил юноша. — Не будем поддаваться предрассудкам. Диогнет утверждает, что суеверие — худшая форма безумия. Я согласен с ним.

Он попытался взять золотую руку, однако она была так тяжела, что ему пришлось взяться за нее обеими руками.

Рассмотрев ее поближе, он объявил.

— Очень необычная форма. Неужели у нас так плохо с деньгами, чтобы избавляться от такого раритета?

— Что ты, малыш! — внезапно для самого себя слукавил Эвтерм. — Впрочем, тебе решать. Я только прошу — сейчас ты встретишься с друзьями, рад будешь поделиться этой тайной. Не надо, Бебий. Никто не должен знать, что в нашем доме храниться подобный предмет.