Павел Шестаков - Омут

— Хороший.

— Я очень рад, — сказал Шумов. — Конечно, я не могу угостить вас, как наш общий друг… Его возможности шире, но чем черт не шутит, вдруг и мне повезет. В коммерции, разумеется. Впрочем, пардон. Я знаю, вы оба презираете бедных торговцев.

— Ну, это не совсем так, — возразил Юрий.

— В самом деле! Кажется, совсем недавно ты был категорически против этих низменных занятий.

— Я говорил о риске, ненадежности. А может быть, я просто завидовал твоим возможностям, потому что не имел своих?

— Что-нибудь изменилось? — спросил Шумов осторожно, обратив внимание на слова «не имел».

— Не одному же тебе везет!

— Было бы прекрасно, если б ты последовал моему примеру… Мне тогда показалось, что ты слишком увлечен политикой.

— Трудно остыть после стольких лет…

— И все-таки пора. Лучше пить это прекрасное вино, чем разведенный спирт в окопе.

— Вы думаете? — усмехнулась Софи. — Ну что ж… Тогда за мирную жизнь!

«Что это с ними сегодня?.. — подумал Шумов с беспокойством. Он прекрасно понимал, что люди не меняют своих взглядов так быстро. — Неужели они разгадали меня и подсмеиваются? Или стараются обмануть?»

Плохо было и то, и другое. Но первое даже хуже, потому что направленные действия понять было легче.

— И за успехи в мирной жизни! — поддержал Шумов. — Ты не возражаешь, Юра?

Юрий взглянул на Софи, и она улыбнулась ему.

Вино уже немного кружило голову.

— За большой успех! — добавил Юрий.

Он выпил все, что было в бокале.

Софи хотела только пригубить, но, глядя на Юрия, подумала: «Пусть это будет наш тост!» — и тоже выпила до дна.

Шумов сделал небольшой глоток, но оба не обратили на это внимания. Он тут же снова разлил вино.

— Мне бы хотелось выпить за вас, мадемуазель.

И сразу исчезло радужное, приподнятое хмелем чувство.

— Спасибо. Я думаю, это лучше сделать в следующий раз. Не могу же я прийти в клинику нетрезвой. А мне пора.

В подтверждение она посмотрела на часы.

— Мы проводим вас!

— Благодарю. Я сама.

И, отклонив предложения и протесты, Софи шла одна.

Шла она недовольная собой.

«Зачем я так? Откуда эта неприязнь? Он опасен? Тем более. Где же мои мудрость и коварство? Но я не могу иначе…»

Однако главная ошибка заключалась в том, что она оставила Шумова наедине с Юрием…

Юрий не заметил, что вторую бутылку выпил, в сущности, один. Стало совсем хорошо, II хотелось поделиться радостью. И тут Шумов подтолкнул его:

— У вас, кажется, намечается роман?

— Это заметно?

— Больше, чем ты думаешь. Она от тебя глаз оторвать не может.

— В самом деле?

— Еще бы! Я все время ощущал себя третьим лишним.

— А что, если бы ты узнал, что мы собираемся пожениться?

Это сорвалось само собой, но сорвалось.

«Стоило, ли говорить? — подумал Юрий замедленно. — А почему бы и нет? Ведь и задумано все, чтобы обмануть…» Кого обмануть, он сейчас представлял слабо. Да и то, что речь шла о браке фиктивном, как-то стерлось, смылось в сознании. Он был уже увлечен по-настоящему.

А Шумов сразу вспомнил о сестре Максима.

— Значит, с прошлым покончено?.

— О чем ты?

— О гимназистке из Екатерининской гимназии.

— Тане?

— Да, Пряхиной.

Юрий почувствовал укор.

— Да ты ее разве знал?

— Почти нет.

— Это прошлое.

— Вы расстались?

— Нам всегда было трудно понимать друг друга.

— А с Соней?

— Соня совсем другой человек.

«Он ничего не сказал о ребенке. Но это его право. Он не обязан… Мы не близкие друзья, чтобы делиться… Однако что за скоропалительный брак? Они же совсем недавно познакомились! И что из этого? Ах, Андрей! Брось пинкертоновщину. При чем здесь дедуктивный метод! Разве не говорил Максим, что сестра и этот офицер не пара… Так и есть. Эта Софи, явно из бывших, ему ближе. А Техник? Как они с ним связаны? Может быть, и вовсе не связаны. Во всяком случае, организационно. Духовное родство, гимназические воспоминания — это же еще не соучастие…»

— Разреши принести поздравления?

«И все-таки говорить не стоило. Если операция продлится одну-две недели, что я скажу потом?.. Но разве операция и наши отношения одно и то же? Даже Шумов видит, что я ей не безразличен… А что вообще будет после операции? Может быть, придется сражаться? Или бежать? Вместе? Конечно, ведь мы связаны не фиктивной бумажкой, а общим делом. Опять бежать?.. Но в таком случае я просто обязан освободить Таню от себя, от риска. Да, в случае провала — бежать. За границу. Вместе с Софи. У нас будут средства. Да! Вот что главное. Взять эти деньги. Операция — вот основная цель. А я сказал… Неужели проговорился? Как глупо!..»

— Нет, поздравлений я пока не принимаю.

— Почему?

— Да ведь средства нужны. Работа.

— Ты ищешь работу?

— Что я умею?.. Была у нас одна идея. Конечно, после наших разговоров звучит смешно…

— Все-таки коммерция?

— Ну, это громко сказано. Тут шла речь о маленькой булочной. Впрочем, я не хочу забивать тебе мозги своими заботами. Спасибо за чудесное вино…

Они допили.

Прежде чем расстаться, Юрий взял Шумова за рукав и попросил, чуть качнувшись;

— Все это, разумеется, антр ну, между нами. Я рассчитываю на твою деликатность.

— Да, конечно.

«Кого же он, однако, опасается?»

— Мне показалось, ты осуждаешь меня?

— Помилуй. За что?

— Ты спросил о Тане. Ты считаешь меня непорядочным человеком?

— Юрий! Тебе ударило в голову вино.

— Н-не отрицаю. Но ты должен понять меня. Несчастья не всегда сближают. Они и разъединяют.

— Какое право я имею судить тебя!

— Ага! Все-таки судить. Ты не знаешь Софи. Она выносила из-под огня наших раненых на Кубани. Наших раненых… Когда из ледяного похода вернулось две тысячи раненых, купцы пожертвовали на наше лечение четыреста семьдесят рублей. Раздели это…

Они все еще стояли у входа в подвальчик.

— Не нужно об этом громко. Мы на улице.

— Но ты раздели! По двадцать три копейки на человека. Так они оценили нашу кровь. С тех пор я презираю торговцев.

— Однако булочная…

— Какая булочная? А… Нет, это Софи.

— Откуда у нее деньги? Уж не Слава ли одолжит?

— Слава? Она презирает Славу. А тебя я люблю, хоть ты и торговец. Антр ну. Мы договорились?

— Я ведь сказал. Можешь рассчитывать на меня, если понадобится шафер.

И, глядя вслед Юрию, удалявшемуся подчеркнуто четким шагом, Шумов еще раз подумал:

«Странный брак!..»

Если «странный брак» удивил и почти поставил в тупик Шумова, то в доме Веры Никодимовны о нем просто не подозревали, и, пока Юрий пил вино с Андреем и Софи, на веранде его собственного дома пили чай Вера Никодимовна, Воздвиженский и Таня. Пили по-старинному, из самовара, который любил и умел разжигать Роман Константинович.