Дмитрий Мережковский - Бремя власти: Перекрестки истории

Те, кто сумел вписаться в павловские порядки, продвигались по службе очень быстро. В результате вознеслись угодливые и исполнительные люди, не обладавшие особыми способностями и знаниями: «…птенцов екатерининского гнезда» сменили «гатчинские выходцы» – Аракчеев, Кутайсов, Обольянинов [150]и им подобные.

Павел намеревался облегчить положение крепостных крестьян, издав в 1797 г. «Манифест о трехдневной барщине», который почти не нашел себе практического применения. Последовавший через некоторое время указ запретил продавать крестьян без земли в Малороссии. Впервые крепостные крестьяне должны были принести присягу новому императору наравне с вольными. В то же время количество крепостных при Павле резко возросло: не зная действительного положения вещей, он был убежден, что помещичьи крестьяне живут лучше казенных, и за четыре года своего царствования роздал в частные владения почти 600 тысяч душ казенных крестьян – примерно столько же, сколько его мать за все 34 года своего правления!

Для государя, привыкшего править миниатюрным гатчинским королевством, Российское государство было слишком велико и обильно, слишком расстроено правлением Екатерины. Он хватался за все и не успевал ничего.

Помощников у него не было.

За четыре года Павел внес некоторый порядок в гвардию и армию, упорядочил финансы и правосудие, в некоторой степени облегчив участь народа. Все – и вельможа, и простолюдин – были равны перед «быстрой и скорой» справедливостью императора. Даже Адам Чарторыйский, в целом критически настроенный по отношению к Павлу, не может не признать, что «в его кратковременное царствование русские чиновники допускали менее злоупотреблений, были более вежливы, держались начеку, менее грабили и были менее заносчивы, чем в предыдущее и последующее царствования» [54;219].

Несмотря на многочисленные «ошибки и глупости», совершенные Павлом за краткое время правления, нельзя не отметить, что руководствовался он всегда только лишь благородными побуждениями и намерениями. Военная и гражданская системы, заложенные Павлом, продолжали существовать и после его кончины, определив направление российской государственности на полстолетия вперед.

«…Я, Я, Я один во всей вселенной!..»

Внешняя политика Павла, как казалось современникам, не отличалась четкостью и продуманностью, а часто зависела от его импульсивного характера, в котором рыцарство парадоксальным образом сочеталось со здоровым прагматизмом. Многие действия императора казались непонятными, а порой и просто безумными. Сам Павел не видел никаких противоречий в собственных поступках и решениях.

В 1800 году, в беседе с датским посланником, Павел разъяснил колебания внешнеполитического курса следующим образом: «Российская политика вот уже три года остается неизменной и связана с справедливостью там, где его величество полагает ее найти. Долгое время он был того мнения, что справедливость находится на стороне противников Франции, правительство которой угрожало всем державам. Теперь же в этой стране в скором времени водворится король, если не по имени, то, по крайней мере, по существу, что изменяет положение дела. Он бросил сторонников этой партии, которая и есть австрийская, когда обнаружилось, что справедливость не на ее стороне. То же самое он испытал относительно англичан. Он склоняется единственно в сторону справедливости, а не к тому или иному правительству, к той или иной нации, а те, которые иначе судят о его политике, положительно ошибаются» [40;82].

Итак, следуя благими путями поисков мировой справедливости, Павел прекратил начатую Екатериной войну с Персией и вышел из антифранцузской коалиции. После того как Наполеон разгромил Австрию, Павел примкнул к союзу с Англией и Австрией, к которому позже присоединилась Турция. Пруссия отказалась участвовать в коалиции, и дипломатические отношения с ней были прерваны. Усилия коалиции и блестящие победы А. В. Суворова не привели к прочному успеху из-за взаимного недоверия союзников и разницы интересов: Павел видел себя защитником рушащихся европейских тронов, а союзники преследовали собственные корыстные цели. Затем Павел поссорился с Англией, захватившей Мальту, находившуюся с 1798 года под покровительством Павла. В 1800 году коалиция окончательно распалась.

Поддавшись влиянию Наполеона, сумевшего сыграть на рыцарских струнах его характера, [151]Павел объединился с Францией против Англии. Интересы России и Франции всегда были близки, и только революция нарушила взаимное притяжение двух стран. Переворот 18 брюмера ознаменовал новую эру в истории Франции, что сразу же оценил Павел, признав законность власти Наполеона – «Нам все равно кто, лишь бы государь законный!» Наполеон, хотя и был консулом республики, продолжал тем не менее традиции абсолютной монархии. И Павел в полной мере осознал этот факт.

В сентябре 1800 года на английские суда, находившиеся в русских портах, было наложено эмбарго. В следующем году Павел решил перейти к наступательным действиям и 12 января 1801 года отправил атаману Донского войска генералу Орлову приказ выступить со всем войском в поход на Индию – поход, которым в драме Мережковского хитрый Пален запугивает простодушную Марию Федоровну, наводя ее на мысль о безумии Павла.

Как мы видим, стремление «вымыть солдатские сапоги в волнах Индийского океана» зародилось задолго до того, как было высказано некоторыми современными российскими политиками.

На самом деле никакого безумия в этой идее не было. Индийский поход вполне сопоставим с египетским походом Наполеона. Русский и французский корпуса должны были действовать согласованно: генерал Массена [152]во главе 35-тысячной французской армии движется по Дунаю, через Черное море, Таганрог, Царицын и Астрахань, где соединится с такой же русской армией, объединенные войска затем направятся в Астрабад и пройдут дальше в глубь Индии. Весь поход должен был продолжаться около полугода.

Впоследствии военные специалисты высоко оценили эту идею: «Нельзя не признать, что по выбору операционного направления этот план был разработан как нельзя лучше. Этот путь являлся кратчайшим и наиболее удобным. Именно по этому пути прошли в древности фаланги пехоты Александра Македонского, а в 40-х годах XVIII века пронеслась конница Гадир-шаха. Учитывая небольшое количество английских войск в Индии, союз с Персией, к заключению которого были приняты меры, и, наконец, помощь и сочувствие индусов, на которые рассчитывали, следует также признать, что и численность экспедиционного корпуса была вполне достаточной» [58;319–320].

Кроме внешнеполитических целей Павел преследовал и внутренние, в частности, «встряхнуть казачков», ограничить их вольность, для чего на них и были возложены основные тяготы индийского похода. Через месяц с небольшим казаки начали поход числом более 20 тысяч, с пушками, без обоза и припасов. Смерть Павла положила конец походу – Александр тотчас же вернул казаков обратно.