Евгений Анташкевич - Хроника одного полка. 1915 год

– А комиссию, сестрица, можно или уговорить, или обвести вокруг пальца, – ответил Антонин Петрович и хитро глянул на Алексея. – По себе знаю.

– Вот вы все такие, мужчины, не жалеете нас, ни матерей, ни жён.

Разговор поворачивался на тягостную сторону. Антонина Петровна встала. Она пошла к роялю.

– Из какого полка? – обратился к Алексею Антонин Петрович.

– Двадцать второй драгунский Воскресенский.

– Слышал про ваш полк, геройский! Где он?

– Под Ригой.

– Да-а! – протянул Антонин Петрович. – Настали грустные времена для кавалерии – всех загнали в окопы, кавалерия снова стала ездящей пехотой.

Слушая разговор мужчин, Наташа испытывала муки, ей представлялось, что Алексей находится в земляной яме – она с трудом понимала, что такое окоп. Она видела это как огромную яму, в которой копошатся живые люди, ползут по скользкой земле, пытаясь выбраться, и не могут, и среди них её Алёша.

Антонина Петровна вернулась.

– А от моей Танечки вот что осталось, – сказала Антонина Петровна и подала Алексею коробочку, он открыл, внутри на тёмно-синем бархате лежал белый, покрытый эмалью офицерский Георгиевский крест. – Ты, Алексис, был в этой крепости?

– Осовец? Был. Мы в ней стояли несколько суток.

– А знаешь, где такие – Бялогронды? – Антонина Петровна поднесла к глазам платочек.

– Нет, Антонина Петровна, не знаю, – ответил Алексей. – Это, наверное, какая-то окрестная польская деревня, судя по названию, а так, скорее всего, что передовая позиция…

– Танечка там… погибла, там её… – Антонина Петровна еле выговорила, – могила! Съездить, поклониться!..

У Алексея чуть не вырвалось, что на этой войне почти все могилы братские и сейчас туда никак нельзя, там стоит враг, но он вовремя остановился.

– Позволите? – вместо этого попросил он.

Антонина Петровна кивнула, но посмотрела удивлённо, Алексей встал, вышел в прихожую и вернулся с Библией.

– Это вам, – сказал он и положил Библию на руки Антонине Петровне.

Антонина Петровна насторожённо смотрела на Алексея, а Антонин Петрович даже открыл рот.

– Боже мой, – вскричал он. – Как она у вас оказалась? Танечка выбирала её при мне, мы специально ездили на Никольскую! – Антонин Петрович схватил книгу и открыл. – Вот, конечно, вот же её экслибрис, посмотри, Тоня, я сразу узнал, – взволнованно произнёс он, Антонина Петровна отвернулась и приложила платочек к глазам. – А здесь на Никитских мы заказывали этот экслибрис у гравировщика…

Наташа вздохнула – отпал возникший утром в церкви вопрос.

Алексей посмотрел на неё, и Наташа рассказала историю Володечки Смолина. Библия вернулась к Антонине Петровне, старики смотрели на Наташу широко раскрытыми глазами. Когда Наташа закончила, все долго молчали.

– А что это? – прервал молчание Антонин Петрович и показал Наташе на листочки с Володечкиным авторским текстом.

– Мне Библия досталась уже с этим…

– Мы, – Алексей продолжал за неё, – только додумались, что, может быть, раненый Смолин что-то подарил Тане, а она ему эту Библию, ещё в крепостном лазарете. Ничего другого в голову не пришло, она только так могла оказаться у него. Когда точно он был ранен? – спросил Алексей Наташу.

– В документах написано, восьмого февраля.

Алексей внутренне вздрогнул: «Постой! А почему я раньше об этом не спросил? Мы ведь там стояли в эти дни! – вспомнил он, и его прошибло холодным потом. – Это значит, что в Осовце я был одновременно с Таней и не увидел её?»

– А поскольку Володечка проходил по факультету словесности, то он это написал, и рукопись хранил здесь, – закончила Наташа.

– Так это что значит? Что этот ваш Володечка, как его, Смолин, был влюблён в Танюшу? – спросил Антонин Петрович.

– Исключить нельзя, раненые часто влюбляются в сестёр милосердия. – Алексей ответил, продолжая разговор по инерции, он хотел скрыть охватившее его чувство вины перед Таней и Таниной мамой за то, что он был так близко от Тани и не встретился с ней, и неожиданно для самого себя опять вспомнил Елену Павловну.

– И не только раненые! – задумчиво произнёс Антонин Петрович. – Помнишь, сестрица, я рассказывал про одного корнета, который нашей Танечке чуть ли не сделал предложение?

У Антонины Петровны, видимо, уже не было сил продолжать этот разговор, она только кивнула.

Антонин Петрович увидел, что и Алексей и Наташа внимательно смотрят, и продолжал:

– Корнет один, служил в штабе фронта по транспортной части, увидел на награждении Таню, когда она ещё только получала вторую медаль, как-то добился с нею знакомства, потом выяснил, что я её дядя, и даже признался мне, что намерен сделать Тане предложение. Я так надеялся на него, если бы так случилось, то она уже не полезла бы в окопы…

– Ты будто не знаешь её характера, – придя в себя, произнесла Антонина Петровна, – я-то знаю, в кого она была влюблена.

При этих словах Наташа почувствовала, как у неё зарделись щёки, и она тайком глянула на Алексея, а Алексея будто что-то толкнуло изнутри, при упоминании Антонином Петровичем «корнета из транспортного управления штаба фронта».

– А кто этот корнет? – спросил он.

– Введенский Пётр Петрович, из тамбовских дворян, – ответил Антонин Петрович.

– И как он?

– Он, голубчик вы мой, геройски погиб при защите крепости Осовец.

Наташа крепко сжала пальцы, она не поверила услышанному – неужели это мог быть тот Петя Введенский, сын соседа её матушки? Это он? Это тот смешной мальчик, который подсматривал за ней на прудах? Наташа хотела уточнить, но испугалась, что сейчас себя выдаст. Она почувствовала, что щёки у неё пылают, но справилась, и они оба, и Алексей и Наташа, вздрогнули, когда Антонина Петровна, закрывая, громко щёлкнула пружинной крышкой коробочки.

– Что это вы, дорогие мои? – неожиданно спросила Антонина Петровна, глядя то на Алексея, то на Наташу. – На вас глядючи, можно подумать, что вы все друг с другом были знакомы? Прямо пылаете!

– Что вы, Антонина Петровна, – ответила Наташа и потупила глаза. – У вас так жарко натоплено…

– Братец, вели-ка открыть форточку, – произнесла Антонина Петровна и слегка набок склонила голову.

Домой шли молча.

В буфет «Интернационального» театра не пошли и извозчика брать не стали, до Малой Бронной было совсем близко.

– Ты знал этого корнета? – поинтересовалась Наташа.

Алексею не хотелось об этом говорить.

А Наташа вдруг спросила:

– Я хотела, а потом забыла… К тебе приезжал какой-то жандармский ротмистр из действующей армии. Помнишь, он приходил, а я дежурила в тот день в госпитале? Ты мне начал рассказывать…

– Да, ротмистр Быховский.

– Вы вместе служили?

– Нет, – ответил Алексей. – Он приходил именно по поводу корнета Введенского.