Сергей Мосияш - Святополк Окаянный

— А купель та цела?

— А куда ей деться.

— Ну что ж, даст Бог, завтра умоюсь в этой купели.

Монго хмыкнул, качнул головой с укоризной. Князь сделал вид, что не заметил укора.

— Вот в эти ворота мы и войдем. — Мстислав указал на ворота, самые близкие к базилике, в которой был крещен когда-то князь Владимир Святославич.

— Войдем? — с усмешкой переспросил Монго. — Кто ж их нам откроет?

— Сами, — отвечал твердо Мстислав. — Я их отворю.

Взглянув на воеводу и адмирала, князь понизил голос и продолжал:

— Только прошу беспрекословно исполнять мои приказы. Беспрекословно, — подчеркнул Мстислав и взглянул строго на адмирала.

У Монго от этого взгляда истаяла насмешливая улыбка, таившаяся в уголках губ.

— Сколько ты сможешь, адмирал, выставить перед этими воротами катапульт? Три, четыре, пять?

— Да хоть десять.

— Лады. Сейчас же ставь их на эту линию. У каждой катапульты должно быть не менее двух этих ваших бартабов. Теперь ты, Сфенг, сей же час отряди людишек вязать узлы на веревках. Каждая веревка должна иметь не менее сотни локтей длины, а на конце иметь котву [113] Котва — (кошка), якорек о трех-пяти заостренных лапах. . Сверните веревку в бухту, положите в таком виде у каждой катапульты, а котву оставьте наверху.

— Но где я возьму веревки, котвы?

— Монго, у тебя на галерах должно быть много этого добра.

— Есть. Но…

— Что «но»? Вели снять такелажные, коли будут коротки, мы их свяжем. Котвы тоже небось найдутся?

— Котвы есть, — отвечал Монго.

— Теперь внимательно слушайте, как будем действовать. Все это должно быть готово к ночи. Как только станет темно, твои катапульты, Монго, должны закинуть в город горящие бартабы. Произведут два выстрела огнем, а ежели три, еще лучше. Но чтоб все разом. Понял?

— Понял, князь.

— Вспыхнувший за стенами пожар отвлечет людишек на его тушение. Следующий выстрел, адмирал, твои катапульты делают котвами, чтобы они зацепились крючьями за стены и за что там придется. Сразу после выстрелов котвами, слышь, Сфенг, вступают лучники. Отбери самых метких. Собери для них все колчаны, все стрелы, чтобы на стене никто не смел головы поднять.

— Но будет же темно. Ночь, — заметил Сфенг.

— Верно. Но ты забыл, что в городе от бартабов будут пожары, они осветят верх стены и бойницы. Стреляйте по бойницам. Стреляйте, повторяю, густо. Не ждите, когда в бойнице кто-то высунется. Тут уж я со своими воинами кинусь к стене, и по веревкам мы вскарабкаемся на стену. Потом пробиваемся к воротам и открываем их. Ты, Сфенг, должен точно засечь, когда мы очутимся на стене, и мигом прекратить стрельбу, чтоб не перебить своих. Понял? Наставь лучников строго: бить только по бойницам и после сигнала трубы уж больше не стрелять. Трубача держи под рукой. Я открываю ворота, а там в дело вступают меченосцы во главе с Яном. Ян, убивать только сопротивляющихся, кто сдается в плен, того не трогать, это уже наша добыча.

— Но ведь будет ночь, как различишь, где свои, а где чужие? — спросил Ян.

— Начнется стрельба, тут же все приготовившиеся к нападению повяжут головы убрусами, так будет в бою отличен свой. И чтоб нам не путаться, твои, Монго, не вмешиваются.

— Хорошо, — сказал адмирал столь поспешно, что было ясно, ему это по душе — не участвовать в бою.

Казалось, все предусмотрели на совете, все распределили, кому где быть, что и когда делать. Забыли только об одном участнике — о Херсонесе, а точнее, о его защитниках.

Едва приступили к выгрузке с галеры катапульт, как из города прилетели одна за другой горящие бартабы. Одна из них рассыпалась на берегу и обожгла лишь нескольких воинов, но вторая угодила прямо на верхнюю палубу адмиральской галеры и подожгла ее.

В одно мгновение галера превратилась в огромный костер. Матросы прыгали в море. Но гребцы, прикованные к скамьям, так там и остались. Поднялся почти звериный крик и вой заживо горевших людей. Но вскоре и он оборвался. Из воды вылезли на берег спасшиеся матросы. К пылающей галере и близко нельзя было подойти, таким от нее несло жаром.

К Монго подошел капитан галеры с обгорелой бородой, обожженным носом, молвил хрипло:

— И кто ж я теперь?

— Болван, — сказал Монго, — оставался бы с гребцами. Твиндек [114] Твиндек — помещение между, двумя. палубами: для пассажиров и груза ( англ .). успел открыть?

— Какое там. Я был на корме, откуда спускали катапульты. Палуба сразу вся огнем взялась.

— Значит, и там все сгорели?

— Выходит, так.

— Ну вот, — повернулся Монго к Мстиславу. — Более ста гребцов как корова языком слизнула. Вот и в сражении так же. Как галера начинает тонуть, о гребцах ни одна собака не вспомнит. Ну ладно, которые на веслах, они прикованы, с ними некогда возиться, но те, что в твиндеке взаперти сидят, их же можно выпустить. Так и про них забывают.

— Что уж о гребцах сокрушаться, — вздохнул красномордый. — Судно жалко, только что построенное, одно лето и ходило.

Однако потеря галеры явилась для осаждающих хорошим уроком. Теперь для выгрузки другие галеры подходили к берегу за мысом, где их почти не было видно из города и где они были недосягаемы для крепостных катапульт.

Пришлось отменить и дневную передвижку метательных машин, потому как из крепости начинали сразу усиленно обстреливать машину камнями и бартабами. И сжигали машину или разбивали.

Сожгли и шатер княжеский, что почему-то развеселило Мстислава. Глядя на смеющегося князя, Сфенг удивленно спросил:

— Ты чего, Мстислав Владимирович?

— Нет, ты представь себе, воевода, если б бартаба прилетела туда, когда мы там совещались. А? Ха-ха-ха. Хорош бы шашлык из нас получился.

— Но что ж тут смешного?

— Не знаю, Сфенг, не знаю… Но как представлю нас поджаренными, не могу удержаться от смеха.

Днем пришлось ограничиться лишь перестрелкой из луков да обоюдной перебранкой.

— Оно, может, и к лучшему, — сказал Монго, разрывая зубами кусок плохо прожаренного мяса.

— Что к лучшему? Что галеру сожгли? — спросил Сфенг, обгладывая кость.

— Нет. Что нам они не дали днем вести подготовку к нападению. Если б мы стали все делать у них на глазах, они бы мигом смекнули, для чего это. А теперь будем устанавливать машины в темноте, начнем дело ночью, когда на стенах останутся лишь сторожа.

— Но днем надо всем определить их место и действия ночью, чтоб не было потом суеты и путаницы, — заметая Мстислав, высасывая мозг из вареной кости.

Так и порешили. И сразу после обеда разошлись каждый готовить свою часть грядущего штурма. Монго — распределять воинов и матросов к каждой катапульте и объяснять, куда нести, где устанавливать, чем заряжать и по какому сигналу стрелять.

Сфенг — проследить за вязкой узлов на веревках и креплением котв на их концы, а кроме того, определить лучших лучников и собрать для них как можно больше стрел, назначить каждому его место, чтоб ночью не было толкотни и, Боже сохрани, разговоров.