Сергей Мосияш - Святополк Окаянный

Мстислав стал отбирать охотников идти на стену, объяснять им, что они должны делать. В его дружине, кроме русских, пришедших с ним ранее из Киева, были хазары, угры, касоги, в большинстве своем когда-то плененные, но ставшие не рабами, а дружинниками князя, получавшие от него содержание. Мстислав ценил воинов по мастерству, помня всех поименно и хорошо зная, кто на что способен.

Для взятия высокой стены конечно же лучше всего подойдут касоги, привыкшие с детства лазать по горам и скалам, гибкие, как кошки, смелые, как львы. И, что не менее важно, носившие черные кафтаны, что в ночное время делало их почти невидимыми.

— Ну что, братцы, — сказал Мстислав, собрав их возле себя. — Наше дело простое — забраться на стену и открыть ворота нашей дружине. Поэтому все лишнее снять — кольчужки, бахтерцы и даже мечи. У каждого только кинжал, им и действовать. Я тоже пойду с вами.

— Зачем, князь, тебе рисковать? — возразил Георг. — Мы все сделаем, как велишь.

— Дорогой Георг, — усмехнулся Мстислав, — я хочу сам видеть, как вы будете действовать. И потом, когда ты видел меня за вашими спинами?

В последних словах князя касогу послышался упрек.

— Прости, Мстислав Владимирович, я не хотел обидеть тебя.

— Сразу договоримся, братцы, так. Ни единого звука, если даже кого-то сбросят со стены. Падай, как камень, молча. Кому суждено погибнуть, пусть знает, семья его получит все его содержание вперед на два года, а отсюда не менее десяти рабов. Сегодня ночью мы должны взять Херсонес на щит, да поможет нам Пресвятая Богородица.

Воинов, которым определено было первым ворваться в город, возглавить должен был Ян Усмошвец.

— Ну, не мне тебя учить, Ян, — сказал Мстислав, с удовольствием охлопывая богатырские плечи Усмошвеца — Безоружных не трогайте. Ладно?

— Это само собой, — отвечал Ян, — мы, чай, не волки.

С наступлением темноты все пришло в движение, а чтобы отвлечь внимание сторожей на стене, было пущено в город несколько горящих бартаб, которые, разбившись, вызвали несколько очагов пожаров. Причем пущены бартабы были совсем с другой стороны города, чтобы создать у осажденных ложное представление о направлении готовящегося удара.

Ворота, через которые предполагали ворваться в город, у осажденных не были главными, и, естественно, им херсонесцы не уделяли внимания.

Они были, выбраны Мстиславом случайно, по причине близости их к базилике, в которой когда-то крестили его отца, великого князя Владимира Святославича.

К полуночи установили наконец напротив ворот десять катапульт, все, что удалось наскрести с уцелевших галер и что осталось после дневных обстрелов. Монго, разбив своих воинов на десятки, приказал им ходить вокруг города, не шумя умышленно, но и особо не таясь, полагая этим отвлечь внимание осажденных.

Главная часть метательной машины представляла собой что-то вроде гигантской деревянной ложки или курительной трубки. При обычном, «не боевом», положении эта «ложка» стояла вертикально, упираясь в верхнее поперечное бревно катапульты. Для производства выстрела «ложку» два-три воина отводили назад и вниз, при этом нижняя часть рычага скручивала внизу жилы, когда «ложка» ложилась горизонтально, внизу ее удерживал в таком положений спусковой рычаг. И тогда в «хлебалку» ложки укладывали камень или даже несколько камней. Для производства выстрела воин дергал спусковой рычаг на себя, и ложка под действием раскручивавшихся жил устремлялась вверх до поперечины, ударившись о которую резко бросала вперед камень или то, что было положено в «хлебалку».

Между катапультами встали отобранные Мстиславом касоги, имевшие на поясах своих лишь кинжалы, Меж ними в таком же черном кафтане был и сам князь, ничем не отличаясь от своих воинов.

Сразу за катапультами выстроились лучники, каждый имел на себе по два-три колчана со стрелами. За лучниками стояли воины Яна Усмошвеца, вооруженные до зубов: каждый имел при себе по белому убрусу.

Трубач находился при Сфенге, ему было приказано трубить лишь по команде воеводы.

Воин, посланный к далекому костру, воротился с десятью тлеющими концами пеньковых веревок, разнес их по катапультам. И вот заскрипели взводимые катапульты, в каждую «ложку» были положены бартабы и зажжены от тлеющих концов. Бартабы вспыхивали, с шипением извергая огонь. И тут же, немедленно, производился выстрел. Еще первые горящие бартабы летели в город, а уж катапульты взводились вновь и вновь стреляли горящими бартабами. За городской стеной вздымалось пламя, а катапульты взводились уже в третий раз, но в расположенные «ложки» их вкладывались железные зубастые котвы. Со свистом устремились котвы на стену, и, как кольца змей, развертывались бухты веревок. В крепостные бойницы со свистом влетали стрелы лучников, поражая смельчаков; рискнувших выглянуть из них, заставляя остальных распластываться на полу заборол.

Мстислав первым кинулся к стене, за ним неслышно, почти по-кошачьи, последовали касоги. У некоторых из них были свои тонкие волосяные веревки с крючьми, которые они рассчитывали забросить на стену, если у греков что-то не получится.

Сфенг, напрягая зрение, следил за Мстиславом, за спиной которого болтался светлый башлык, надетый для быстрого распознавания. Вот это пятнышко башлыка поползло стремительно вверх по стене, вот оно почти у бойницы, резко выделившейся на фоне пылавшего в городе огня. Сфенг бьет трубача по плечу, и тот дает короткий сигнал: «Ту!» И все.

Сразу прекращается свист стрел и басовитый звон спускаемых луков. Лучники отходят за катапульты, освобождая проходы между ними приготовившимся к броску воинам Яна.

Никто не видит, что происходит на стене, но все догадываются, что касоги уже там, они пробиваются к воротам и что вот-вот…

Ворота громко заскрипели, завизжали, как поросята, не смазанными давно петлями. Дружинники Яна устремились вперед, на головах белели убрусы.

Бой в горящем городе шел всю ночь, до самого рассвета. А когда рассвело, то он сжался к центру, к магистрату. Там в высоком каменном здании забаррикадировались последние защитники города во главе со своим архонтом.

К магистрату притащили две катапульты, зарядили их бартабами. Сам Монго, подойдя к каменным ступеням, ведущим в здание магистрата, громко произнес:

— Георгий Дзулос! Я предлагаю всем, кто находится с тобой в магистрате, сложить оружие и сдаться. В противном случае вы все будете сожжены бартабами. Выбирайте. При счете «двадцать» мы стреляем в вас бартабами.

Адмирал обернулся к матросу, стоявшему рядом, приказал:

— Считай, Михаил, да чтоб слышали они.

И тот начал громко, размеренно, без спешки:

— P-раз… Два… Три… Четыре… Пять…