Сергей Мосияш - Святополк Окаянный

— Только на время, — оправдывался Святополк. — Вернется Борис и уедет со своей женой на Волынь.

— Господи, Святополк Ярополчич, о чем ты говоришь, — успокаивал Коснячка. — Да для меня великая честь уступить терем князю Борису хошь на пять лет. Моему балбесу до женитьбы еще пыхтеть и пыхтеть.

Однако великий князь не захотел одалживаться у боярина, уплатив ему двадцать гривен за наем терема. Коснячка для приличия один раз отнекнулся, но во второй раз не осмелился, куны взял. Двадцать гривен с неба не падают.

Теперь Святополку предстояло, не обидев Нанкуль, переселить ее в Коснячкин терем. Придя к ней в светлицу, Святополк спросил:

— Ну, как ты живешь, Нанкуль?

— Хорошо, — отвечала та со вздохом, и князь понял: скучает юная жена Бориса. И спросил с сочувствием:

— Скучаешь?

— Есть маленько, — отвечала Нанкуль. — Здесь кругом дома, дома, степи не видать.

— Ничего, вот вернется Борис — и поедете вместе к своему столу, там и по степи, и по лесу путь будет.

— А когда он приедет?

— Не знаю, Нанкуль. Как управится, так и приедет. Он, думаешь, не скучает? Я что пришел-то, Нанкуль, — начал Святополк несколько раздумчиво, — ты сейчас уж княгиня, русская княгиня. Понимаешь?

— Ага. Понимаю.

— А княгине у нас полагается иметь свой терем. Понимаешь?

— Понимаю. Я и в кочевье имела свою кибитку.

— И я нашел для тебя такой. Ты там будешь одна.

— Совсем одна? — удивилась Нанкуль. — А слуги?

— Ну, конечно, со слугами своими. Все, кто тебе нужен, будут при тебе. Но это уж будет твой терем. А то здесь ты вроде и не хозяйка.

Нанкуль опустила глаза, кивнула утвердительно, она, все поняла, молвила, вздохнув:

— Княгиня Ядвига за что-то осердилась.

— Что ты, милая, — заговорил Святополк, в душе проклиная капризы жены. — Просто мне хочется, чтоб ты была в своем доме полной хозяйкой.

— Хорошо, князь Святополк, я согласна.

— Ну и умница, — с облегчением молвил великий князь, которому был неприятен этот разговор. Получалось вроде, что он выгоняет невестку. Кому ж это приятно? — Борис вернется, и вы сразу уедете в свой город Владимир.

Однако выселения Нанкуль из великокняжеского дворца Ядвиге показалось мало.

— Теперь надо убрать со двора Предславу, — сказала она Святополку.

— Да ты что? — возмутился тот. — Княжна Предслава родилась и выросла тут. Это, коли на то пошло, ее дворец, а не твой.

— Я великая княгиня, — отвечала спесиво Ядвига. — А она — кто? Всего лишь княжна. А это дворец великокняжеский.

— Эх ты, великая княгиня, — рассердился Святополк. — Быстро ж ты забыла поруб, рано тебя оттуда выпустили.

И ушел, хлопнув дверью.

Но еще до возвращения Бориса пришло тревожное известие из Новгорода: Ярослав готовится идти ратью на Киев. Это опять была грамота от посадника Константина.

Святополк собрал к себе на совет бояр, на котором сообщил о тревожном известии, и спросил:

— Ну, что будем делать?

Бояре переглядывались, мялись, по их лицам Святополк угадывал мысли их: мол, Ярослав идет ратью не на Киев, а на тебя. Вот вы меж собой и разбирайтесь. Наконец разлепил уста воевода Блуд:

— Он, може, просто грозится, припугивает.

— Ничего себе припугивает, ежели привел от короля Олафа полк варягов. Он же не на пир их пригласил.

— Это верно, — вздохнул Волчий Хвост. — Для варягов пир русскую кровушку пить. Надо готовить им встречу.

— Но мы одни не потянем, — заметил старый Анастас. — Против новгородцев и варягов мы не устоим.

— А князь Борис на што роднился с погаными? Пусть просит у них полк, — посоветовал Сфенг.

Сколько ни рядили, ни подсчитывали, а получалось, что без помощи печенегов не обойтись. В тот же день Святополк отправил поспешного гонца во Владимир-Волынский за Борисом.

Прискакавшему на вызов Борису Святополк сразу подал грамоту Константина:

— Читай.

— Рати с братцем не миновать, — молвил Борис, прочтя грамоту.

— Я тут собирал вятших советоваться. Решили, ты поедешь к печенегам за помощью. Как смотришь?

— Поехать недолго. Но ты сам понимаешь, родня родней, но ведь им чем-то платить надо, печенегам-то.

— Чем платить? Ежели победим — добыча пополам. А в казне нашей, как знаешь, не густо и надо ж киевский полк вооружить. Отец, царствие ему небесное, в последнее время на пиры много тратил. Какие уж тут куны.

— Да, чем-чем, а пирами батюшка наш прославился, даже в песнях не столь о ратях его, сколь о пирах поют.

— Так ты едешь к печенегам?

— А куда денешься? Придется. Ты же не пошлешь к тестю в Польшу?

— Послал бы, кабы надеялся. Он там с германским императором никак не расцепится. Да и пока до него гонец доскачет, то да се, Ярослав уж под Киевом будет. А печенеги рядом. Скачи, брат.

— Куда их вести? В Киев?

— Не надо. Веди через Десну к Любечу. Я с киевлянами туда же пойду. Там и будем ждать Ярослава, к Киеву его пускать нельзя, у него здесь сторонников много.

— Значит, встретимся у Любеча?

— Да.

— Я завтра с утра поеду. Ладно? Надо же с женой повидаться.

— Ты не обиделся, что я перевез Нанкуль?

— Что ты, Святополк, разве я не понимаю, — усмехнулся Борис. — В одной борти двум маткам всегда тесно.

И подмигнул Святополку с веселым одобрением: плюнь, мол, на все это.

На совете было решено не ждать новгородцев, пока под Киев явятся, а встретить их подальше от Киева, на дальних подступах, поприщ за восемь — десять. И явиться они должны, конечно, водой на лодиях. Глупо б было от Новгорода скакать на конях, если есть реки, а по Днепру к тому же плыть можно по течению.

Святополк собрал киевский полк, вооружил, переправил через Днепр и повел к Любечу, до него будет восемь поприщ пути. Самое удобное место для соединения с печенегами.

Любеч — городишко невеликий, Святополк не стал в него входить, а разбил шатры рядом на берегу Днепра, чтобы все время иметь реку перед глазами.

По совету Сфенга вверх, вдоль Днепра, были отправлены дозорные, чтоб заранее обнаружить новгородцев и предупредить своих о приближении противника.

— Оно б неплохо с двух сторон Днепр запереть, — вздыхал Волчий Хвост.

С ним не согласился Блуд:

— Полк нельзя разбивать. Тогда они перебьют нас по частям. А. ныне мы в кулаке, значит, и сильны.

Со стороны послушать, вроде оба правы, хотя судят по-разному.

Киевляне обустраивались обстоятельно: устанавливали шатры, рубили дрова, делали колья, зачищали землю в местах будущих костров, вбивали рогатки, крепили на них перекладины, на которые уже навешивали котлы для варева. Таскали воду из Днепра, заливали в котлы, разжигали костры, варили похлебку. И уж ночью сотни огней пылали на берегу Днепра, отражаясь в зеркале текучей воды.

Именно эти огни увидели новгородцы, подплывая к Любечу. Это был передовой отряд под командой Вышаты.