Антон Хижняк - Даниил Галицкий

— Мечом своим дорогу преградим! — вскочил молоденький польский князь.

— Один меч обойти можно, — сказал Даниил, — а ежели два меча будет — русский и польский, — наткнешься!

Он вынул из ножен свой меч и протянул его над столом. Болеслав выхватил свой и накрест положил его на меч Даниила.

Даниил наклонился, поцеловал сверкающие лезвия мечей и, окинув всех быстрым взором, провозгласил:

— Целую и клянусь, что оружие русское и польское вместе будет бить недругов наших. А кто станет между нами, того мы врагом наречем.

Болеслав гордо поднял голову.

— Именем несчастного Сандомира нашего клянусь, что своим мечом буду помогать русским! Меч свой я целую в знак клятвы. А меч князя Даниила целую в знак благодарности за искреннюю дружбу. Hex жие пшиязнь меж нами!

Даниил и Болеслав в вытянутых руках держали над столом скрещенные мечи. От легкого дрожания рук мечи звенели.

— Князья русские и польские, принимаете ли клятву? — спросил торжественно Даниил.

— Принимаем! — воскликнули все вместе.

— Князья польские и русские, принимаете ли клятву? — повторил слова Даниила Болеслав.

— Принимаем! Принимаем!

Василько первым встал и подошел к столу. Обнажив свой меч, он положил его на скрещенные мечи и поцеловал все три меча. За ним подошел молоденький польский князь в красном кафтане.

— Hex жие пшиязнь! — звонко прозвучал его голос.

Князь вынул свой меч и положил на мечи Даниила и Болеслава.

— Целую! — И он приник губами к мечам.

За ним подходили к столу все остальные и произносили слова клятвы.

Даниил чувствовал, как прибывают его силы. Осуществлялась его мечта о дружбе с соседями.

Из-под копыт искрами разлетаются брызги. За ночь замерзли лужи на Львовской дороге, и лошади спотыкаются на скользком льду. Оглянулся Лев — Холм уже скрылся за поворотом. Поднял плеть, подал знак дружинникам: мчаться галопом, чтобы успеть проехать как можно дальше, пока кони не устали.

…Два дня пробыли они в Холме. На рассвете Лев вошел в светлицу отца и застал там Любосвета. Тысяцкий не отходил от князя, сидел всю ночь около него. Кивнул Льву и вышел в сени:

— Езжай домой, княже. Два дня посидел здесь — и хватит. А отцу легче стало. Спал спокойно, только дважды просыпался. Скоро поднимется. Простуда выходит. И зачем только его пускали во Владимир? Не волнуйся, в горячей воде с травой выкупали его, а потом напоили настойкой, на трех цветках заваренной. Будить не надо. Лечец от него не отходит.

Лев еще раз зашел в светлицу, посмотрел на отца. Даниил спокойно спал; шелковое покрывало еле заметно поднималось у него на груди.

…Будто кличет кто-то, или это только мерещится. Гудит земля под копытами, и ветер свистит в ушах. Оглядывается Лев — дорога растворяется во мгле, в лесу тропинка теряется, — никого не видно. Под лучами весеннего солнца ослепительно сверкает тающий лед. Лев пришпоривает коня, за ним спешат дружинники — придется где-то заночевать, чтобы к утру быть во Львове.

Ветер бросил в уши резкий призывный звук: у-у-у! Лев дернул за повод, остановил своего коня. Дружинники окружили его:

— Слушайте!

И в тишине, после стука десятков копыт, услышали — кричит кто-то в лесу, и голос тот похож на голос филина.

Лев ударил плетью коня, повернулся и помчался в лес, но сотский вдруг преградил ему дорогу, схватил коня за поводья.

— Куда ты, княже? Может, засада какая? Может, татары завывают, чтобы схватить в лесу. Не пустим тебя.

А из лесу вылетает всадник и мчится к ним. Сорвал с головы шелом и машет им. Лев тронул коня и направился навстречу. Вот уже всадник совсем близко — то был Мефодий. Он задыхался, говорил прерывистым голосом:

— Назад… тысяцкий велел догнать тебя… плохо князю Даниле.

Дальше Лев уже не слушал, пришпорил коня и стрелой помчался назад, в Холм.

В гриднице, построенной Авдеем, — в той самой гриднице, в которую Даниил впервые созывал всех бояр после ярославской битвы, — лежал он теперь на широкой скамье. Из светлицы сюда перешел. Как только проснулся, спросил, где Лев. Любосвет поддерживал его под руки, уговаривал не. идти сюда — холодно в гриднице, не топлено с вечера. Но Даниил и слушать не хотел. Подошел к окну, посмотрел на Холм, но не мог долго стоять — покачнулся и едва не упал. Любосвет с лечцом подхватили его и довели до скамьи.

— Позовите Льва, — тихо прошептал Даниил.

Мефодий был за дверью. Любосвет велел ему позвать Льва.

…Ничего не видя перед собой, Лев побежал по ступенькам наверх. Слуга молча показал ему на гридницу. Любосвет поднял руку: «Тише!» Но предупреждение было излишним. Лев шел неслышными шагами, ибо на пол набросали шкур и звуки тонули, словно в воде.

Молча остановился возле отца. Будто спит Даниил — спокойное лицо, губы крепко сжаты. Только заострившийся нос и желтоватые щеки пугали Льва. Он наклонился к Любосвету и прошептал:

— Меня звал?

Любосвет утвердительно кивнул головой.

Солнце заглянуло в окна, весенними нежными лучами ласкало чело Даниила. Лев оглядывался. Тихо в гриднице. Возле скамьи Любосвет и лечец, а у порога Мефодий перекладывает шелом из руки в руку.

Даниил застонал, поднял веки. К нему наклонился Лев. В полузакрытых глазах загорелась радостная улыбка, губы зашевелились. Лев приник еще ближе.

— Никого нет, — еле слышно прошептал отец. — Ты один… Доброславу видеть хочу… А ты вернулся… Знал, что вернешься. — Даниил тяжело вздохнул, начал облизывать губы, в груди у него заклокотало. — Ух… Доброславу хотел видеть… И к князю Александру не успел… — Ему тяжело было шевелить языком, он дышал быстро-быстро, словно кто-то закрывал ему рот. — Василько где? Ему скажи… Землю Русскую берегите… чтоб внуки наши не поминали нас… лихом…

Лев упал на колени, схватил отца за руки — они уже начали холодеть. Ухом припал к груди — не слышно стука сердца. Вдруг заклокотало — так вода из жбана выливается, — и стало тихо.

Любосвет прикоснулся к плечам Льва.

— Вставай! Нет больше князя Даниила.

Лев выпрямился, поправил меч.

— А ты же говорил утром, что легче стало.

— Не понял я. Это было перед кончиной… С весенней водой уплыл князь Даниил.

Мефодий вышел на крыльцо. Тут на подворье собирались дружинники. Один за другим подходили они, молчаливые, к толпе, становились под стеной княжеского терема, укрываясь от резкого ветра. Солнечные лучи сверкающими зайчиками прыгали по их шеломам.

Подошли сюда и кузнецы-горожане. Сегодня воскресный день, и потому не вызванивают молоты в кузницах холмского подгородья. Люди идут на торжище, может, там удастся что-нибудь купить или продать либо новость какую услышать. Все видели, как к княжескому подворью мчался опечаленный Лев. Почувствовали — что-то неладное случилось с Даниилом. Многие ковачи направились туда. Увидев на крыльце Мефодия, все двинулись к нему. А он искал в толпе самого верного своего друга Теодосия.