Евгений Бажанов - По законам Дикого поля

Здесь драгуны понесли наибольшие потери. Полдюжины убитых и дюжина раненых. Но из вязкого рукопашного боя никто из противной стороны не вышел.

Отступившие ордынцы частью сбились в кучу в версте от построения драгун. Но второй атаки не последовало. Из леса ударили подоспевшие с кордона бородатые казаки с пиками наперевес. Их оказалось всего два десятка, но появились они так неожиданно, что кочевники пустились наутек.

По сигналу набат смолк. Последовала команда, и драгуны тоже ударили в атаку. Для контраста выждав время, громовой голос набата снова перекрыл все звуки. Даже брани не стало слышно.

Шайка бежала, рассыпаясь в разные стороны, и была преследуема много верст. Не многим удалось уйти.

Офицеры и солдаты возвращались довольные победой, исполненным долгом, но без особых восторгов. Как исполнив привычное дело.

– Не пойдете в кочевья? – спросил Вожа.

Капитан отрицательно покачал головой:

– Сейчас весть о нашей победе – лучший посол. Где это по степи собирать дырявые юрты кочевников и зачем? После хорошего удара они бегут долго. Ближние кочевья уйдут далеко. На время испарятся. Моя ближайшая цель – достроить крепость своими и приданными силами. В нынешнем году за это с меня главный спрос учинят. При царском дворе считают, что кочевники, принявшие покровительство белого царя, станут нашими людьми. Изничтожать их не велено. Создается великое государство, где многие народы будут жить в мире с россами и строить империю, неподступную противникам с большими притязаниями.

– Мы люди простые, – сказал Вожа, думая о своем, о чем-то далеком. – В этом мало понимаем. Кто руку протянет, поможем. Кто по руке ударит, ответим или отойдем. Так всегда жили.

Отбили орду, не дали ей блокировать крепость и рассыпаться по уезду для грабежа. Усталые воины возвращались домой в крепость тихим, неспешным шагом. Не торопили лошадей, не трясли раненых.

Пастушья свирель зверолова заиграла что-то лирическое, умиротворяющее, соответствующее настроению часа. Молчали трубы и барабаны. Притихли люди, вслушиваясь в незнакомую, но такую понятную и близкую мелодию, напоминавшую о родной деревне, отчем доме. Лица солдат, заматеревших на полях брани, разглаживались. На них проступало что-то детское. Один усач даже смахнул слезу умиления:

– Размягчил душу. Как играет.

В крепости Вожа и его спутники разжились порохом и даже приобрели несколько ручных гранат. Переночевав, отправились к усадьбе Калачева.

Табунщики, питаемые надеждой, встретили звероловов как самых дорогих гостей. В доме было поднялась суета. Затопили печь… Для гостей решили забить телка. Максим велел сыновьям натаскать воды в баню.

Вожа жестом остановил Максима и Прасковью:

– Теперь время дорого. Пора в дальнюю дорогу собираться. Товар для мена есть. Оружейные припасы есть. Съестного запасем. Пирогов не надо.

– Что возьмете? – спросила Прасковья.

– Пойдем скрытно. Может статься, что и костра разжечь не придется. Дичи набили. Мяса накоптили. Оно легкое. Хозяйку просим сыр изготовить. Вот и все приготовления. Сухарей возьмем немного. А кумысу сколько найдете.

– Едешь на день, припасов бери на неделю, – сказал Максим. – А тут дорога длинная. Все, что у нас есть, дадим.

Самарское Заволжье стало единственным краем в необъятной России, где переселенцы переняли выдающееся изобретение кочевников – кумыс. Густое жирное кобылье молоко забраживали в кожаных мешках. И оно долго не портилось даже в самое знойное лето. Кумысом утоляли жажду. Кумысом питались. Кумысом лечились от простуды, цинги и болезни легких… Кумысом веселились. Степняки могли неделями жить на одном кумысе и только здоровели от того. Лето – благодатная пора.

Жеребую кобылу табунщики привели во двор и два дня доили, пока звероловы жили на усадьбе. Кобылье молоко добавляли к уже имевшемуся кумысу.

Прасковья готовила сыр из коровьего молока, из творога. Мамон и Васек помогали ей отжимать творог. В холщовый рукав положили творог и двумя досками отжимали что было сил. Далее творог поставили под гнет сушиться. На верхнюю доску водрузили камни. Затем сухую массу засушивали в печи до каменной твердости.

В первый же день Вожа сказал Максиму:

– Решайте, кто поедет с нами. Невольниц меняют неохотно. Мужиков за деньги выдают, а невольниц не всегда. Может, придется уволоком брать. Соседи не подмогнут? Еще каждому всаднику нужна вторая заводная лошадь для сшибки с ворогом.

Максим все понял и молча кивнул.

– Через день выходим, – добавил Вожа.

К вечеру Максим привел верхами пятерых бородачей.

– Трех сыновей даю тебе, – сказал Максим. – И пятеро овражных согласились идти. И еще садчик Евлампий.

– Пять плюс четыре и нас с Мамоном двое, – прикинул и повеселел Вожа. – Одиннадцать ратников не так себе.

– И меня можно считать, – не без обиды сказал Васек.

Вожа внимательно посмотрел на него. Мальчишка характером на глазах превращался в парня.

– Думал тебя здесь оставить до нашего возвращения.

– Я с тобой.

– Тогда двенадцать.

Вожа передал прибывшим четыре ружья и несколько пистолетов. Предложил упражняться с оружием. Вечером Вожа устроил состязание с Мамоном.

– Мамон, повторим стрельбы взапуски, – предложил зверолов. – На четыре выстрела. Ставлю запасное седло против твоего турецкого пистолета.

Мамон подумал и согласился, раззадорившись тем, что предлагают стрелять не на простой интерес, как обычно, а на существенный интерес.

– Идет. Увидишь, что не зря меня считали лучшим стрелком в полку. Пять моих выстрелов против твоих четырех.

Изготовились к стрельбе. По команде началась работа. На втором выстреле Мамон обогнал Вожу. На третьем солдат чуть замешкался, и два выстрела прозвучали одновременно. Четвертый выстрел солдат, не вскидывая ружья, произвел немного раньше.

За минуту на лбу у Мамона выступили крупные капли пота. Он с удовлетворением утер лоб:

– Вот стрельба-а. Аж взмок.

Вожа с досадой махнул рукой и улыбнулся:

– Опять проиграл. Вернемся, еще пальнем. Все равно выиграю.

– Не тужи, – Мамон коротко стиснул предплечье зверолова. – Зато это самый меткий стрелок.

Через два дня Вожа и его спутники собрались в дорогу. Старый Максим поцеловал сыновей. Он вспомнил старый закон Дикого поля и напутствовал всех, собравшихся в путь:

– Ничего не страшитесь, но идите с оглядкой.

В Диком поле так и жили сторожко, чутко и ходили с оглядкой. Первые переселенцы твердо соблюдали старые заветы и выработанные ими законы Дикого поля. И потому выжили.

Прасковья перекрестила небольшой отряд. Двенадцать всадников и несколько заводных и вьючных лошадей ушли в степи на восток, откуда вернуться, что с того света прийти. Уже в первую ночевку они остановились в небольшой излучине реки с безлесыми берегами, на всякий случай окружив себя водой от неожиданного нападения. Выставили караул.