Галина Петреченко - Князь Олег

Никто, и даже Дир, не желали мешать той теплой беседе, которая возникла с первых же минут встречи и, казалось, не скоро должна была прекратиться. Само собой разумеющееся мирное завершение похода Аскольда на Константинополь уже ни у кого не вызывало сомнений, и стражники патриарха стали смело рассматривать ратников киевского правителя. Дир, тоже поочередно оглядывая лица монахов-катафрактариев, вдруг узнал Айлана. Айлан склонил голову в знак приветствия перед первым сподвижником киевского владыки.

А в походной Аскольдовой палатке шел мирный разговор. Аскольд слушал патриарха, не все понимая в его тихой, спокойной речи, но чувствовал, что осада Константинополя ничего не даст.

— Василий готов заключить с тобой любое торговое соглашение, которое принесет больше пользы нашим народам, нежели кровавая сеча. У тебя ведь найдутся товары, которые сгодятся моему народу, а у нас возьмешь то, что твоей душе будет угодно.

Аскольд был польщен. Впервые с ним вели речь о торговом договоре, как с почти равным правителем.

— Но я и мой народ другой веры…

— Это дело времени. По словам Айлана, ты не хочешь принимать христианство и сердит на «Послание» Фотия, в котором тот поторопился причислить тебя к оглашенным в веру Христа. Если это так, то… оставайся язычником, это дело твоей души, неволить — великий грех. Нам сейчас нужны торговля с тобой и мирные сношения. Мы выделим тебе и твоим людям торговые ряды, жилища, места в храмах…

— А взамен?

— Взамен мы у тебя в Киеве будем иметь свои торговые ряды, пришлем своих проповедников, да-да, не для одного тебя они будут вести христолюбивые беседы, а для всех желающих, и возведем в Киеве храм Ильи Пророка.

— Ильи Пророка?

— Храм этого святого будет своеобразной предтечей Христовой церкви на Киевской земле!

— Христиане уверены, что многоженство — это грех… Я не понимаю почему! Мы ведь в жены стараемся брать обиженных сирот, пленниц и даем им взамен иногда такую жизнь, которой они и в родительском-то доме не всегда ведали…

— Не все, Аскольд, и ты это знаешь… Но ты не обязан никого насильно загонять в Христову веру. Пусть ваш народ сам решает, что близко к душе: идолы и кумиры или наши златоглавые храмы. Но это вовсе не значит, что мы должны позволить народам забыть о явлении Христа! Нам нужны нравственные законы Неба, о которых напомнил нам Христос! Небо карает, и сурово, каждого, кто не считается с его законами, а люди слабы в своем стремлении сравняться с Богом, считают богатство основным достоинством жизни. Вот и старается наша Церковь показать народам, что истинно ценно, а что — преходяще, что грешно и не должно пускать корней в душах людей.

— Но как я объясню моей дружине, что жить надо праведным трудом, и как ты, которого почти вся моя дружина знает и почитает, можешь оправдать свою великолепную одежду, украшенную столь богато драгоценными каменьями?

— Во время богослужений к нам в храм приходит огромное множество людей и услышать молитву, и на церковную службу посмотреть. А сколько может по лучить разных болезней от взглядов своих прихожан священник, если он не будет одет в защитные одежды! Наши драгоценные каменья — это защита от сглазу, как говорят новгородские волхвы, — изрек Константинопольский патриарх. — Но скажи, что тебя тревожит?

— Моя дальнейшая жизнь, — тяжело вздохнул Аскольд. — Я привык только к одному — к походам и странствиям, именно поэтому и владею самой большой дружиной, — горько признался он. — Как перейти к смиренному образу дум и действий? Орарь [24] Орарь — часть облачения дьякона, состоящая из узкой ленты через левое плечо. , что ли, повесить на шею?

— Дьяконовская лента вряд ли смирит тебя, лихой варяжский правитель, — грустно улыбаясь, сказал Игнатий и тепло проговорил: — Не все сразу, Аскольд! Тебе много еще предстоит свершить со своей дружиной…

А на следующий день ладьи Аскольда тихо отошли от бухты Золотой Рог и очутились в водах Босфорского пролива. Суд [25] Суд — пристань в бухте Золотой Рог. остался позади…

Да, дары императора Василия и патриарха Игнатия были приняты, а грудь Аскольда украшала массивная золотая цепь, на которой красовался такой же массивный серебряный крест. Новый владелец его подтвердил свое согласие на оглашение своего имени в Христовой вере. Примеру своего предводителя последовали Дир, Мути и несколько секироносцев и меченосцев — те, кто с особым вниманием относились к беседам христианских проповедников в Киеве.

Исидор, Айлан и Софроний плыли в одной ладье с киевским правителем и вели задушевную беседу о благих делах в граде Киеве.

— Первым будет, конечно, построен храм Ильи Пророка, а вторым…

— Храм Святой Софии, — убежденно заявил Аскольд и гордо добавил: — Чтоб ничуть не хуже был, чем в вашем Царьграде! И тогда посмотрим, какой город краше будет — Киев или Константинополь!

Весь правый, пологий берег Днепра и крутой берег Почайны, впадавшей в своенравное русло знаменитой путеводной южнославянской реки, были заняты поселенцами Киева, встречавшими своих отцов, братьев и мужей, возвращавшихся из длительного похода. Был конец месяца серпеня, и, хоть главная забота этой поры — сбор урожая — была еще не избыта, люди все же решили весь нынешний благодатный день посвятить встрече дорогих им домочадцев. Вдоль деревянного помоста, что врезался своими дубовыми опорами глубоко в воды Днепра, с обеих сторон курсировали маленькие юркие лодчонки, управляемые загорелыми бойкими мальчишками, которые ненадолго отплывали со своими суденышками в южном направлении на разведку и быстро возвращались к причалу с криком: «Не видать пока!» Женщины, заслышав их клич, беспокойно поглядывали на кади с ключевой водой, что стояли возле ног почти каждой встречающей киевлянки, и с тревогой думали, как бы не нагрелась вода под лучами палящего солнца, ибо жрецы испокон веку завещали обмывать лицо и руки ратников ледяною ключевою водицей, ибо будто бы только она способна смыть с их лика темные, удушливые силы, прицепившиеся к ним во время длительного похода к чужим народам. Что же касаемо ног дорогих воинов, то их непременно надо обмыть в горячей водице, ну, а все тело попарить в угольной воде. Женщины тихо беседовали о том, как и какими вениками надо обвешивать стены бань, перечисляли свойства кустарников и деревьев, растущих в ополье Киева, восторгались целительными свойствами разнотравья и оберегали друг друга добрыми советами типа: «Смотри, веники осины нигде не вешай! Тело слабнет от нее!» — «А от дуба?» — «Дуб крепость придает всему телу! И береза! Ах, как хороша береза вместе с душицей да мятой! А дышится как легко!..»