Борис Тумасов - Иван Молодой. Власть полынная

Прорвутся такие гости, посчастливится проскочить мимо разбойных татар - оживёт новгородский торг.

Но давно уже не заплывали в Нижний Новгород торговые гости из далёких восточных стран, из земли древнего Айрастана: закрыли им дорогу казанцы…

От Нижнего Новгорода до дощатых причалов отошли гружённые ратными людьми несколько судов, подняли паруса. И тут же сотни лодок с воинами отвалили от берега.

На судах паруса поймали попутный северный ветер, вздулись легко, не хлопали, вынесли корабли на среднее течение Волги.

А ладьи отходили от стоянок на вёслах. Слышно было по всей Волге, как ахали гребцы:

- И-ах! И-ах!

Флотилия пошла веером. По стрежню большие суда, мелкие, раскинувшись, жались к берегам.

На головном судне, какое шло под главной хоругвью Московской Руси, в носовой части, накинув корзна, стояли несколько воевод. Князь Константин Андреевич Беззубцев говорил им:

- Пойдём до Ветлуги-реки. Ежели не встретим флот казанцев, поплывём дальше. Мы должны показать ордынцам, что время их вольных грабежей закончилось.

Воеводы предложение главного воеводы приняли.

Идёт речная флотилия пустынными берегами, не чувашских поселений, не черемисов опасаются - татар стерегутся. Но на Волге нет не то что казанских кораблей, даже судёнышка утлого не видно.

Однако Беззубцев вперёдсмотрящим матросам то и дело наказывал:

- В оба, в оба гляди! Чтоб татары хитростью нас не взяли!

Леса по берегам, луговины, ни огонька, ни дыма. Дивно ратникам: куда люд подевался?

- Прежде тут их становища попадались!

На ночь суда бросали якоря, а ладьи к берегам причаливали. Ратники жгли костры, передыхали, чтобы с рассветом продолжить путь.

- Не иначе казанцы свой флот прячут в устье Камы, - говорил Беззубцев. - Ну так дойдём и до Камы!

У самой Казани неожиданно спал ветер, паруса обвисли, и гребцы сели на весла.

И снова понеслось по Волге с выдохом:

- И-эх! Да! И-эх!

Город миновали засветло. На стенах казанцы толпились, кричали что-то. Им отвечали с судов и ладей, и тоже, видать, непристойное.

Так под крики и угрозы миновали Казань. Дождавшись попутного ветра, подошли к устью Камы.

Но и здесь ханского флота не обнаружили. Видно, ушёл он в самое низовье Волги.

Тогда Беззубцев принял решение возвращаться в Нижний Новгород.

А воеводам сказал:

- Пока Казанью не овладеем, ханские люди на Волге разбойничать будут.

Из Валаама да в огромный шумный город Новгород Великий.

Торг суетный, концы ремесленные, с моста та и другая сторона Новгорода как на ладони.

Выйдет владыка Сергий, глотнёт морозного воздуха - нет, не такой, как там, на островах.

Мощённые дубовыми плахами улицы завалены снежными сугробами. Сухой снег шапками лежит на крепостных стенах, маковках церквей и шатровых звонницах, укутал зелёные разлапистые ели, рваными клочками повис на голых ветках.

Архиепископ окинет старческим взглядом красоту, созданную Господом, и скажет чуть слышно, одними губами:

- Дивен мир, тобою созданный, святый Боже. И уйдёт служить утреню.

А в соборе прихожан мало, можно сказать, почти никого. Недоумевал владыка Сергий: зима на вторую половину перевалила, а в собор Святой Софии, когда он проповеди читает, никто не ходит его слушать.

Подолгу думал о том архиепископ, пока не услышал однажды, как одна из богомолок сказала:

- Москвой он нам даден!

- Не Новгороду Великому он служит, князьям московским, - поддержала её другая.

Больно было слышать такое архиепископу. Как? Значит, он, проповедник, служит не Богу, а князьям новгородским либо московским?

Душевный покой потерял Сергий. Подавленный ходил, часто Валаам вспоминал, монастырь, церковь свою…

Задумывался, ко всему приглядывался. Замечать начал, как приходили к владычному казначею и секретарю Пимену какие-то люди, говорили о чём-то.

Понял архиепископ Сергий, заговор плетут бояре новгородские. Добро бы только против него, но ведь против Новгорода Великого! Хотят город отдать великому князю литовскому.

И не выдержал владыка Сергий: отслужил службу в соборе Святой Софии и, принародно попросив прощения, снял с себя мантию архиепископа новгородского.

После чего под плач и вопли прихожан сел в ту же телегу, на какой в город приехал, и покинул Новгород.

Гроза разразилась в дворцовых покоях. Ничто не предвещало её.

Воротился Иван Молодой из Твери, разговор с князем Михаилом передал, но, к его удивлению, гнева он у Ивана Третьего не вызвал. И Иван Молодой успокоился за судьбу Тверского княжества.

Гнев Ивана Третьего вызвало исчезновение колтов [39] Колты - серьги, подвески. и ожерелья покойной жены, княгини Марии. Государь вспомнил о них с приходом в великокняжескую семью невестки Елены.

Кроткая, к государю Ивану Васильевичу уважительная, во всём честь блюла. А уж за собой следила, не чета Софье.

Софья в последние годы совсем раздобрела, сделалась рыхлой, неухоженные волосы даже повойник не скрывал.

И захотел Иван Третий подарить драгоценности покойной жены невестке Елене. Вызвал старую ключницу, велел принести ларец, и покаялась ключница, что те колты и ожерелье забрала великая княгиня Софья.

Той же ночью государь отправился на женскую половину дворца, в покои Софьи. В последний год он редко появлялся здесь, и Софья была обрадована его приходом. Улыбнулась:

- Почему не упредил, государь?

Но Иван Васильевич охладил её пыл вопросом:

- Где ларец великой княгини Марии? Софья подняла брови:

- Я отдала его как свадебный подарок своей племяннице. Разве я не великая княгиня и не вольна распорядиться тем ларцом?

- Ты великая княгиня, но то, что в ларце, должно принадлежать жене сына Ивана Елене.

Лицо Софьи исказилось, покрылось пятнами.

- Почему ты думаешь о князе Иване как о великом князе? Почему не Василий великий князь? Он Палеолог! Твой сын Иван тебе непокорен, он ослушался тебя на Угре!

Иван Третий подступил к Софье, выкрикнул гневно ей в лицо:

- Кому быть великим князем - моя воля, а ларец верни!

Четвёртые сутки смиренно стоит отец Сергий у митрополичьего крыльца, шепчет слова молитвы, ждёт решения своей судьбы.

Нелюбезно встретил его Геронтий, посохом на него замахнулся, ногами затопал.

- Как мог ты, Сергий, высоким саном облечённый, прилюдно мантию архиепископа скинуть и епархию покинуть? Не будет тебе моего прощения. Отправляйся, жди моего слова!

И прогнал отца Сергия.

Теперь стоит, ждёт он, когда митрополит милость свою явит.

Служки владычные, чернецы ходят мимо отца Сергия, снуют, будто не замечая его.

Ночи опальный проводит тут же, на ступенях митрополичьих хором. Запахнет свой старый кожушок, чуть вздремнёт и снова стоит, молится, грех тяжкий отмаливает. А ему бы, Сергию, вины свои не признать, в чём они, он и сам не знает. Видать, не по своим заслугам он на епархию Новгородскую поставлен, сломился. А должен был паству наставлять в смирении и послушании.