Михаил Казовский - Топот бронзового коня

- Что же в том такого? Как-то помогла… я уже не помню…

- Но зато другие запомнили. Хорошо запомнили! И готовы подтвердить под присягой.

Торопливо одевшись, Нино злобно ответила:

- Врут. Не верь. Недостойно клевещут. Даже знаю кто: эта Македония чёртова. Потому что до сих пор в тебя влюблена.

Полководец поморщился:

- Не мели чепухи, бесстыдница. Македония вовсе ни при чём. Я узнал от дочери.

- От какой ещё дочери? - изумилась супруга.

- У тебя и у меня разве несколько дочерей? - ухмыльнулся тот криво и невесело. - Чистое дитя врать не будет.

- Что ж она сказала?

- Что зашла к тебе и увидела… вас обоих! Как ты вытирала его! Тьфу, проклятье! Даже повторять мерзко.

Антонина не уступила и произнесла с вызовом:

- Вытирала, да. Ну, и что с того?

- Ты не понимаешь?

- Я не понимаю.

- Женщина на пятом месяце беременности, в полном расцвете сил… вытирает голого молодого мужчину… Разве это пристойно?

- Разве это зазорно? Он мой сын. Да, приёмный, но почти как родной. Мать не может вытереть сына после ванны?

Он разжал кулак и в упор ей выставил вперёд указательный палец:

- Хватит говорить глупости. Я не удивлюсь, если тот ребёнок, выкинутый тобой, был не от меня.

Чувствуя, что наглостью его не сломить, Нино решила взять на жалость. У неё из глаз побежали слезы, и она упала перед ним на колени:

- Господи, любимый! Ты не веришь мне… Мне, которая любит тебя больше жизни. Мне, которая предана тебе и душой, и телом. Как я оправдаюсь? Чем смогу доказать полную мою невиновность - вопреки наветам и клевете? Хочешь, я убью Феодосия? Собственной рукой? Только прикажи - и убью, даже не задумаюсь. Лишь бы ты поверил. Потому что на свете нет у меня никого ближе и любезней тебя. В том числе и дети: каждого из них променяю на твоё благорасположение… - стала целовать его ноги.

Он стоял нахмуренный и недвижный, словно изваяние. А жена прикасалась губами к мужниным ступням, голеням, коленям, обняла за бедра и прижалась щекой к низу живота. Ощутила, как вздымается его плоть. Запустила ладонь ему под одежды и схватилась за горячее, мощное достоинство. Дикая гримаса исказила лицо Велисария, он шагнул назад и толкнул супругу в плечо. Та, не удержавшись, упала и лежала на мраморном полу, оперевшись о локоть.

Лоб у Лиса блестел капельками пота. Тяжело дыша, он проговорил:

- Нет, не выйдет… На такую дешёвку не попадусь… - И повысил голос, призывая слугу: - Живо позови ко мне Феодосия. Мы решим теперь раз и навсегда.

Антонина отползла спиной к небольшой лежанке, разместившейся около окна, села на неё и не проронила ни слова. Полководец медленно опустился в кресло и молчал тоже. Только из открытой двери балкона долетали уличные звуки: цоканье копыт по брусчатке, шум фонтана.

Появившийся слуга поклонился:

- Ваша светлость, честь имею доложить, Феодосия нет нигде в доме.

- И давно ль ушёл?

- Сказывают, утром.

- А когда вернётся?

- Сказывают, будто бы уже не вернётся.

- То есть как? - Велисарий удивлённо приподнял брови.

Нино повернула к слуге лицо тоже в недоумении.

- Будто бы бежал на корабль, отплывавший в Эфес.

- Как - бежал? - вырвалось у Лиса.

- Как - в Эфес? - вырвалось у неё.

- Больше ничего не известно.

- Кто последним из наших видел его?

- Сказывают, Фотий.

- Позови-ка Фотия.

Полководец не спеша откинулся в кресле, мстительно сказал:

- Вот и доказательство вашей с ним виновности.

Женщина ответила мрачно:

- Ничего подобного. Просто испугался твоего разбирательства. Что не сможет доказать нашей непорочности.

- Вашей непорочности! - фыркнул муж. - Тоже мне, Пречистая Дева Мария!

Та проговорила:

- Издевайся, издевайся, сколько тебе угодно. Правда на моей стороне.

Появился сын. Он переводил взгляд с родительницы на отчима и обратно, силясь распознать, для чего его вызвали. Командир спросил:

- Ты сегодня утром видел Феодосия?

- Очень рано, мельком: я ходил купаться на море, возвращаюсь, а он идёт. Поздоровались, задаю вопрос - мол, куда направился, он - «потом, потом» - и почти вприпрыжку. Было удивительно. Что-нибудь случилось?

- Феодосий сбежал. Якобы на судне, направляющемся в Эфес. Что тебе об этом известно?

Молодой человек вновь взглянул на мать - пристально, с тревогой - и решил, что нельзя поступать с ней неблагородно. Сухо произнёс:

- Ровным счётом ничего не известно. Он со мной не делился планами побега.

- Но предположения есть?

- Я не думал об этом.

- Так подумай сейчас же! - и стратиг ударил по крышке стола ладонью. - Он страшился моего гнева?

Пасынок изобразил удивление:

- Гнева? Почему? У тебя был повод на него гневаться?

- Будто сам не знаешь!

- Не имею понятия.

- Все кругом знают, слуги знают, свита знает, я, конечно же, узнаю последним, а тебя это не коснулось!

- Это - что? - Фотий продолжал смотреть на отчима немигающим взором.

Велисарий не выдержал:

- Убирайся прочь, негодяй! Оба убирайтесь! Чёртова семейка. Ни стыда, ни совести…

Мать и сын шли какое-то время молча, а потом Нино тронула его за руку:

- Я благодарю…

Он повёл плечом:

- Ах, оставь, пожалуйста… Чувствую себя - хуже некуда. Вроде искупался в выгребной яме.

Та погладила отпрыска по шее:

- Не сердись, мой милый. Да, такая у тебя ужасная мать… Что ж теперь поделаешь? Не могла иначе… Как считаешь, отчего он поплыл именно в Эфес?

- У него там дальние родичи. Говорил давно: убегу в Эфес, скроюсь в монастыре и приму постриг.

- Господи Иисусе! Бедный мальчик. Видимо, страдал сильно. - Жалобно вздохнула: - Ты не мог бы поехать за ним и отговорить?

Фотий сжал челюсти, так что вздулись желваки:

- Вот ещё придумала! Даже не проси. Я тебя осуждать не имею права, но и помогать в устроении вашей порочной связи вовсе не намерен.

Антонина зло сузила глаза:

- Ах, «порочной связи»? Что ты понимаешь вообще! Может, это истинная любовь?

- Коли так, отчего любовник от неё стремится на край земли? Ладно, не хочу спорить. Поступай, как знаешь, но поддержки с моей стороны не жди.

Женщина ответила:

- Ну, и черт с тобой! Без тебя найду, кто в Эфес поедет. Всё равно сделаю по-моему. - Развернулась и пошла в противоположную сторону; на ходу повернула голову и вдогонку крикнула: - Ты ещё пожалеешь, сын! Очень пожалеешь. Но раздор между нами больше не уладишь.

Велисарий тоже раздумывал, не послать ли вдогонку за Феодосием собственных людей, но тревожные вести из Карфагена отвлекли его мысли - как уже говорилось выше, временно отложил наступление на Неаполь и помчался в Африку усмирять мятежников.

А тем временем и жена его не сидела сложа руки. Снарядила на собственные деньги корабль и направила своего преданного слугу - евнуха Каллигона - отловить Феодосия в Эфесе, уговорами или силой привезти на Сицилию. Не оставила и планы отмщения. Разыскала пьяницу Улиариса - бывшего матроса, что ходил теперь с изувеченной правой рукой, но довольно ловко управлялся протезом - деревяшкой с крюком, ремешками крепившейся к культе. Был навеселе, но не в дым, и вполне соображал, что к чему. Говоря с ним наедине, Антонина сидела на значительном расстоянии - перегар её отвращал и к тому же с опаской смотрела на зловещий металлический крюк на протезе (лучше не попадаться под такое орудие!)