Виктор Поротников - Фемистокл

- Мы ведь идём не в пустынную местность, друг мой, - постарался утешить его Эвенет. - Фессалийцы тоже выставят войско. И сражаться с варварами нам предстоит в горных теснинах, где всё решает не число, а умение.

Фемистокл очень удивился, когда узнал, что на одном из коринфских кораблей находится Гермонасса, пожелавшая своими глазами увидеть победу эллинов над скопищем азиатских племён.

- Владельцем корабля является отец Гермонассы, а командует им её брат Каллин, - сказал Эвенет.

По лицу спартанца было видно, что он безмерно рад присутствию гетеры в объединённом эллинском войске.

Фемистокл пожелал немедленно встретиться с красавицей-гетерой, а заодно познакомиться с её братом, который, по слухам, был отменным моряком. Он спросил, как называется триера.

- «Тавропола» [108] [108] «Тавропола » - «Охотница». , - сообщил Эвенет. - Ты узнаешь эту триеру по окраске корпуса: он наполовину красный, наполовину белый. Среди коринфских триер «Тавропола» одна такая.

«Опять то же сочетание цветов: красное и белое, - с непонятной радостью подумал Фемистокл. - Клянусь Зевсом, это неспроста! Это знак богов!»

Коринфские триеры стояли в ряд на якорях вдоль низкого берега бухты.

Неподалёку виднелся мыс, на котором возвышался тёмный утёс, заслонявший полнеба. Над утёсом висела красноватая луна.

На берег с шипением набегали небольшие волны, терявшие свой ленивый напор в мелкой гальке и откатывавшиеся обратно в морскую пучину.

Было время прилива. Поднявшаяся вода залила трапы, сброшенные на берег с бортов кораблей.

Дозорный «Таврополы», узнав, что перед ним Фемистокл, проводил его к командиру корабля.

Каллин находился в своей каюте на корме судна. Там же была и Гермонасса.

Брат был так же красив, как и сестра. Длинные вьющиеся волосы цвета выгоревшей на солнце травы, прямой гордый нос, высокий лоб, чуть выступающий вперёд круглый подбородок, совершенный по форме рот, большие глаза с длинными ресницами придавали Каллину поистине царственный вид. Подражая лакедемонянам, он носил небольшую бороду, но брил усы.

- Так вот ты какой, Фемистокл! - с улыбкой молвил Каллнн, угощая гостя вином и солёными оливками. - Сестра мне все уши прожужжала про достоинства твоего характера, а также про твоё стремление не допустить персов в Элладу.

- Гермонасса явно преувеличивает, расхваливая меня, - скромно произнёс Фемистокл. - Мои сограждане считают меня склочным выскочкой и разжигателем вражды.

- Зато благодаря тебе, Фемистокл, у Афин ныне самый мощный флот в Элладе, - с уважением сказал Каллин. - А это говорит о многом! Хотел бы я, чтобы и у нас в Коринфе был такой же склочный выскочка.

- У вас есть Адимант, который постоянно занимает начальствующие должности, - заметил Фемистокл. - По-моему, Адимант честолюбив не менее, чем я.

- Адимант завистлив! - брезгливо вставила Гермонасса. - До твоего возвышенного честолюбия ему далеко.

Каллин принялся было излагать свои соображения по поводу того, где лучше всего высадить войско на фессалийском берегу, но, заметив полные неги взгляды сестры, устремлённые на Фемистокла, поспешил покинуть каюту, сославшись на неотложные дела.

- Итак, Афина и Одиссей снова встретились, - прошептала Гермонасса, подсев вплотную к Фемистоклу и проведя кончиками своих нежных пальцев по его щеке. - Ты рад меня видеть?

Вместо ответа Фемистокл заключил гетеру в крепкие объятия.

Тесная каюта с низким потолком показалась ему прекрасным чертогом, когда Гермонасса скинула с себя одежды, явив свою наготу. Светильник, подвешенный к потолочной балке, озарял гетеру неярким жёлтым светом, придавая её нагому телу медовый оттенок.

Фемистокл ласкал руками знакомые мягкие женские плечи, шелковистую, гибкую спину, чуть вздёрнутые, упругие груди с маленькими острыми сосками. И всё-таки Гермонасса в эти удивительные сладостные мгновения казалась ему какой-то другой, поистине неземной женщиной. Выражение глаз с блестящими белками завораживало Фемистокла, от аромата волос у него слегка кружилась голова. Он обладал Гермонассой с неугасимым пламенем в сердце, содрогаясь от бурного сладострастия, не замечая жёсткости ложа, явно тесноватого для двоих.

Каллин несколько раз приближался к своей каюте и тихонько стучал палкой по деревянному люку, подавая знак любовникам, чтобы они сдерживали свои слишком громкие стоны.

Собственно Элладой древние греки называли ту часть Балканского полуострова, что лежала к югу от Фермопильского прохода.

Этот проход представлял собой узкую дорогу, пролегающую между горами Эты и побережьем Локридского залива.

Этейские горы и примыкающий к ним с северо-запада Пиндский хребет неприступным заслоном отгораживали Элладу от Эпира, Фессалии и Фтиотиды. Эти земли Элладой не считались, хотя их населяли эллинские племена. Живущие к северу от Эпира и Фессалии македонские и иллирийские племена воспринимались эллинами и теми же фессалийцами как варварские.

Объединённое эллинское войско высадилось в фессалийском городе Алосе, который являлся морской гаванью другого, более крупного города - Пагасы. Обширнейший залив между полуостровом Магнесия и побережьем Фтиотиды носил название Пагассейского.

В Пагасах издревле стоял у власти местный аристократический род Алкионидов, богатство которых зиждилось прежде всего на плодородных землях и огромных стадах скота. Алкиониды без колебаний согласились подчиниться Ксерксу, вручив персидским послам землю и воду.

Однако в Пагасах с некоторых пор вошёл в силу торгово-ремесленный люд, который совсем не приветствовал подобную покорность. Узнав, что в Алосе высадились отряды эллинов, собравшихся воевать с персидским царём, вожди местного демоса призвали Фемистокла и Эвенета помочь им свергнуть владычество Алкионидов в Пагасах.

Фемистокл высказался против этого, заявив, что войска Коринфского союза прибыли в Фессалию не для участия в здешних гражданских распрях, но чтобы закрыть Олимпийский проход и не допустить полчища Ксеркса в долину реки Пеней.

С мнением Фемистокла согласился и Эвенет.

Двигаясь на север по фессалийским равнинам, проходя через города и селения, объединённое эллинское войско нигде не встречало ни сочувствия, ни поддержки. Местные жители не только не стремились воевать с персами, но порой даже выражали негодование, что афиняне и спартанцы только озлобят Ксеркса своим намерением задержать персов в Олимпийских теснинах. Гнев персидского владыки, скорее всего, падёт на головы фессалийцев, ибо отряды Коринфской лиги не смогут победить персов и уйдут восвояси.

Примерно в том же духе высказался Форак, правитель города Лариссы, происходивший из знаменитого рода Алевадов.