Владимир Малик - Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

Гомон стих. Все расселись поудобнее. Даже дети приутихли.

И вот Владимир Ярославич коснулся пальцами струн — и серебристый перезвон взлетел к высокому потолку и затерялся в дальних уголках зала, как в неведомом Поле половецком. А затем, сопровождаемый тревожно-торжественной мелодией, послышался задушевно-бархатный голос князя-певца:

Трапезная замерла. Много в Древней Руси, Украине было княжеских певцов-бардов, у каждого князя по несколько, а среди них особенную заслужил Боян, певец князей Ольговичей, которые владели Северской землёй. Но тут все ощутили, что этот князь-изгой, лишённый отцом родного дома за непокорность, не похож ни на одного из них. Даже на Бояна, которого старшее поколение и знало, и слышало, и считало непревзойдённым. Да и сам он сразу отказал желанию Святослава услышать нечто схожее с песнями Бояна. С первых же слов твёрдо заявил, что не будет повторять всем известного певца, а станет торить свой собственный путь, как велит новое время.

Все взгляды обращены на ясное, озарённое вдохновением лицо Владимира Ярославича. Оно прекрасно. Густая волна каштановых шелковистых волос обрамляет высокий смуглый лоб, под выразительными бровями сияют голубыми огнями глаза, прямой нос и коротко постриженная борода — всё это так мастерски вылеплено и скомпоновано, наполнено таким внутренним, неземным светом, что кажется — над созданием этого лица трудился сам Господь.

Под чуткими пальцами Владимира Ярославича то громом рокотали, то весенним ветерком нашёптывали, то неутешно рыдали живые серебристые струны. А с его сочных малиновых губ слетали новые и новые, казалось бы знакомые, но в то же время какие-то необыкновенные слова:

Слушатели не сводили глаз с уст рассказчика-певца, их сердца полнились тревогой за Игоря, за его воинов…

А сказитель вёл дальше:

Нахмурились князья. Каждый из них не раз готовился с дружиной к бою, не раз делал первый шаг навстречу ворогу — знает, какие чувства охватывают всего тебя в последние минуты перед кровавой сечей…

Тревожно зазвучали струны, и певец вторил им:

Побледнели жены княжеские, прижались к ним, как цыплята к квочке, дети их — маленькие княжата.

И князь продолжал свой сказ:

А Владимир вновь прошёлся пальцами по струнам, закрыл глаза, подался вперёд, будто вслушиваясь во что-то далёкое, понизил голос до шёпота:

.

Здесь первой не выдержала княгиня Ольга Глебовна, жена Всеволода. Прижав двух своих малышей к груди, она в голос запричитала:

— Вот уже мне моего милого ладонька ни мыслью помыслить, ни думою сдумать, ни очами свидеть! А-а-а!..

Жены других князей тоже заплакали, заголосили, а мужчины сжали кулаки, стиснули зубы. Их глаза затуманились, они-то ясно представляли себе картину дикого поля, усеянного трупами русских воинов. Разве их самих не подстерегала такая же доля, да и не раз? Разве не сможет подстеречь и завтра? И разве прекратилась, исчезла половецкая угроза?

А когда Владимир обратился ко всем присутствующим и отсутствующим князьям, чтобы все стали на защиту Русской земли и возгласил: «Загородите Полю ворота своими острыми стрелами за землю Русскую, за раны Игоревы, буйного Святославича!» чувствительный Рюрик стукнул ребром ладони по столу и воскликнул:

— Это наша обязанность, братья! Святая обязанность! Забудем про взаимные обиды, про прежние распри — объединимся и вместе выступим против ворога!

И князья, разогретые не столько мёдом и пивом, сколь услышанным, загомонили:

— Так, так! Нам нечего делить! Слава Игорю! У нас общий ворог — Кончак! Отомстим ему за раны Игоревы, за муки людские!

Владимир воспользовался неожиданной паузой и отпил из чаши прохладную сыту. А Славута взял новое перо, он торопился, записывал каждое слово, чтобы не забылось, не затерялось. Сердцем чувствовал, что каждый из князей захочет иметь владимирово «Слово о полку Игореве», а особенно Святослав. Да и как не захотеть, если про тебя в нём так правильно и красиво говорится!

Поздним вечером закончился, отшумел снем. Разошлись по покоям великокняжеского дома князья с княгинями и чадами, разъехались киевские бояре с боярынями. Отправились на отдых Святослав с Марией Васильковной, его брат Ярослав с семьёй и зять Владимир Галицкий.